«Не пройденный урок истории». Польский дневник
«Не пройденный урок истории». Польский дневник Полумрак. Пользоваться вспышками категорически запрещено — экспонаты, выкопанные из-под земли 70 с лишним лет назад, боятся яркого света. Страницы из дневников, рисунки, трамвайные билеты, газетные листы. На пожелтевшей от времени бумаге — рассказы о Холокосте от первого лица. Это «архив Рингельблюма» — одна из основных экспозиций Еврейского исторического института в Варшаве. О ней вполголоса (атмосфера не располагает говорить громче) рассказывают группе российских учителей, которые приехали в Польшу благодаря победе своих учеников в конкурсе «Мемориала» «Человек в истории. Россия — ХХ век». На фото — молодая красивая женщина. Ее зовут Гела Секштайн. Она родилась в Варшаве, выучилась на художницу, преподавала в школе рисование, вышла замуж за журналиста Израэля Лихтенштейна. Осенью 1940-го ее с мужем, как и еще 440 тысяч евреев, заставили переселиться в варшавское гетто. Незадолго до того, как гетто отгородили от остальной Варшавы кирпичной стеной, у Гелы родилась дочь Маргалит. Набросок ее родной «Спящей девочки» вместе с тремя сотнями других рисунков Гелы стал частью «архива Рингельблюма». Историк Эммануэль Рингельблюм организовал в гетто подпольную организацию «Онег Шабат» («Радость Субботы»), которая несколько лет собирала документы, фотографии, дневниковые записи узников гетто, чтобы однажды иметь возможность рассказать о чудовищных преступлениях на весь мир. Экспозиция называется «What we were unable to shout out to the world» («Что мы не смогли прокричать миру»). И это — слова 19-летнего Давида Грабера. Парень помогал товарищам из «Онег Шабат» хоронить «архив Рингельблюма» — когда стало известно, что варшавское гетто ликвидируют, собранные свидетельства Холокоста было решено закопать. Часть архива зарыли в землю в 10 металлических ящиках. Часть — в молочных бидонах. Закапывая архив, Давид оставил запись: «Одна из улиц рядом с нами уже заблокирована. Настроения ужасные. Мы ожидаем худшего. Мы торопимся. Прощайте. Надеюсь, нам удастся его похоронить. То, что мы не смогли прокричать миру, мы похороним в земле». Не становится ли тема Холокоста в Польше опять неудобной? — спрашивали российские историки своих польских коллег. Особенно — в свете закона «Об институте национальной памяти», который предусматривал уголовную ответственность за публичное обвинение польской нации в причастности к Холокосту. Коллеги отвечали, что такое ощущение есть. Даже несмотря на свежпринятые поправки к закону, заменяющие уголовную ответственность — административной. «И нас, и наших польских коллег волнуют одинаковые проблемы, — делится впечатлением после посещения Еврейского исторического института Галина Сошнева, учитель истории из города Няндома Архангельской области. — Это проблемы антисемитизма и сохранения памяти о том, что был Холокост. Беда, в общем-то, одна — событие было, но в подсознании человека сидит желание отказаться от него, не принимать. Одно дело, если это вызвано потребностью оградить себя от травмы — как я не могла в детстве слушать рассказы мамы, которая говорила, как они жили под оккупацией и гнилую картошку ели. Мне было жалко маму, и я просила ее не говорить об этом. Другое дело — если неприятие фактов происходит из нежелания понимать — что такая проблема взаимоотношений на национальной почве была. И самое страшное в том, что люди начинают делить себя по национальному признаку — это вообще не имеет под собой никакой рациональной почвы». До Второй Мировой войны Польша была самой еврейской страной Европы — в ней проживали около 3,5 млн евреев. Сейчас еврейская община в Польше насчитывает около 8 тысяч (!) человек. Почему так сложилось — свой ответ пытается дать Музей истории польских евреев. Он находится на территории бывшего Варшавского гетто, и в 2016 году его признали лучшим европейским музеем — «за создание уникальной атмосферы... и творческий подход к просветительской деятельности». Здесь очень мало оригинальных предметов, но очень много интерактивных пространств. Здесь можно выгравировать свое имя на монетке, сделать оттиск на печатном станке, посидеть за партой в учебном классе и станцевать милонгу по циферкам на полу. 1000-летняя история совместного проживания евреев и поляков занимает площадь 4000 кв метров: «Еврейский рай» (роль в польской экономике еврейских сообществ в средние века), «Еврейский городок» (особенности быта вплоть до раздела Польши), «На еврейской улице» (золотой век между Первой и Второй мировым войнами), «Холокост» (этапы уничтожения 90% еврейского населения Польши). «Евреи, отобранные для газовых камер, выводились как можно тише к крематориям. Мужчины уже были отделены от женщин». (Рудольф Гесс, из книги «Комендант Освенцима») «Некоторые экспозиции — до мурашек по коже, — говорит на выходе из музея Юлия Горшкова, историк из Саранска. — Но некоторые моменты заставляют задуматься. Так, очевидно, что пакт Молотова-Риббентропа — до сих очень болезненная тема для поляков. Мы на уроках истории в школе просто констатируем этот факт, объясняем его восстановлением Советским союзом дореволюционных территорий. Пытаясь проследить, какие цели преследовало руководство СССР. А здесь 17 сентября 1939 года рассматривается как вторжение советских войск. Как оккупация. Нам с коллегами потребуется время, чтобы какие-то вещи обсудить и, возможно, переосмыслить ». Алисия Глуза, одна из создательниц польского фонда «Центр Карта», со сломом стереотипов столкнулась в начале 1980-х. В то время она — университетская выпускница-гуманитарий с хорошими отметками в дипломе — работала учительницей в школе. И однажды повстречалась с группой женщин, которые тайно делились воспоминаниями о войне. «Почему о войне говорят тайно?» — задала себе вопрос молодая учительница. И получила ответ — потому что в 1944 году эти женщины были партизанками, и когда Красная армия пришла освобождать Польшу, их этапировали в ГУЛАГ. В начале 1980-х в Польше был коммунистический режим, и такие факты озвучивать было не принято — все боялись репрессий. «Чему же я тогда учу детей, если сама многого не знаю?» — переживала после этой встречи Алисия. Но жизнь дала ей шанс самой заполнить белые страницы истории. В ночь с 12 на 13 декабря 1981 года Войцех Ярузельский объявил в Польше военное положение. В Варшаву ввели танки. Только за одну ночь были арестованы сотни человек. Телефонная связь не работала. Телевизоры молчали. Узнать, что происходит с родными в другом районе города не было никакой возможности. И оперативной информации — тоже не было никакой. Тогда Алисия вместе с мужем Збигневом Глузой и тремя друзьями начали выпускать подпольную газету. На печатной машинке. Текст набивали с обеих сторон листа. Назвали газету «Карта» («карта» по-польски значит — «бумажка»). География распространения «Карты» расширялась молниеносно. Помимо информации о том, что происходило в настоящий момент, издатели «Карты» начали собирать свидетельства того, что происходило раньше. Сотни волонтеров записывали интервью с теми, кто оказался в ссылке. Люди передавали «Карте» фотографии и документы. Спустя 35 лет «Центр Карта» — независимый исторический институт с огромными архивами (только фотографий — более 300 тысяч единиц). И чаще всего именно сюда за редкими архивными документами обращаются историки, журналисты и общественные деятели. В конце 1990-х «Центр Карта» запустил конкурс исторических работ среди школьников — «Близкая история». А годом позже идею подхватил «Международный Мемориал». Цель одна и та же — пробудить в школьниках интерес к судьбам отдельных людей, из которых, в конечном итоге, и складывается «большая история» страны. Учитель истории одного из варшавских лицеев Яцек Коник пришел на встречу с российскими коллегами по просьбе Алисии. Его ученики регулярно участвовали в конкурсе и периодически становились призерами. Секрет успеха — в мотивации детей и правильном распределении ролей. Ребята сами должны выбрать тему для исследований. Вот возник у них вопрос — почему власти в 1961 году разрушили синагогу в районе Прага на правом берегу Вислы? — и они стали искать на него ответ. «В команде должно быть не более 4-6 человек, — советует польский преподаватель Яцек Коник. — Задача учителя оценить тему, насколько реально ее исследование. Мы занимаемся историей, которая базируется на устных свидетельствах. И людей, которые будут делиться своими воспоминаниями, дети должны искать самостоятельно. Мы рекомендуем им брать с собой переносной сканер, чтобы они могли сразу же скопировать документы и фотографии, которые им пригодятся в оформлении работы. А также даем подсказки — как правильно вести интервью». Работа важная и нужная, считает Алисия Глуза. Особенно на фоне реформ, которые сегодня происходят в школьном образовании Польши. За последние два года, после прихода к власти нового правительства, изменилась структура польской школы. Если раньше было три уровня — 6 лет начальной школы, 3 года гимназии и 3 года лицея или техникума, то теперь сделали 8 лет начальной школы и 4 года лицея, исключив очень сильное гимназическое звено. Изменение структуры стало основанием для изменения школьной программы. За год переписали и переиздали учебники, которые теперь, по словам Алисии, грешат недоработками. Параллельно во всех 16 воеводствах сменили глав отделов народного образования, которые влияют на выбор директоров школ. «Это явная попытка заменить старые кадры на новые — которые будут реализовывать новую политику в области образования, — говорит Алисия. — Параллельно с этим объявлена новая историческая политика правительства. То есть, они пытаются переосмыслить отношение к прошлому. Если говорить об истории Второй мировой войны, они сейчас как бы пытаются переставить акценты. Проводится героизация польской нации. Создается такой миф — о мужественных поляках, которые преследовались во время Второй мировой войны двумя системами — советской и фашистской. И были жертвой. А с другой стороны, какие-то исторические нюансы, ситуации, где поляки также плохо себя вели, они становятся запрещенными. Как, например, тема Холокоста. Мы вообще очень гордились тем, что эта тема очень глубоко и долго освещалась в Польше в последние годы, и очень многие вещи открыто говорились. А сейчас наоборот идет тенденция к тому, что многое начинают замалчивать. Например, что поляки не всегда были жертвами, иногда они были и палачами. А сейчас — только героизация. И хотя этой новой школьной программы нет, доработанной, и учебников нет, мы все равно, на основании этой официальной исторической политики правительства, можем догадаться, каким будет содержание этих учебников. И мы явно видим, что школа к этому готовится. И будет господствовать страх. Люди будут или бояться потерять работу, или будут уходить из школ сами». В прошлом году конкурс «Близкая история» «Центр Карта» проводил в последний раз. В этом году «Карта» запустила новый проект — приуроченный к 100-летию польской независимости. В 1926 году была составлена Декларация о дружбе Польши и США, а рамках которой был создан «коллективный портрет нации» - документ, подписанный 5,5 млн поляков. Цифровую версию документа недавно выложила в сеть Библиотека Конгресса, и «Центр Карта» кинул призыв всем желающим поучаствовать в конкурсе биографий — расшифровать одну из подписей и восстановить судьбу человека, ее поставившего. Таким образом свои имена в истории ХХ века уже обрели четверть миллиона подписантов. «Все встречи были полезными, - подвела итог поездке Алла Загоскина, 71-летняя учительница русского языка и литературы из Вельска. - Потому что мы делаем общее дело. Восстанавливаем, как правильно сказала сегодня Ольга Шиманска из Еврейского исторического института — не пройденный урок истории. Мне очень понравилось это выражение». Поездка была организована Представительством ЕС в России в рамках проекта «Общественная дипломатия. ЕС и Россия» Ссылки по теме: "Соседи. Черный протест и черно-белая история" "Поляки снимают фильм о Путине в Томске"