Николай Вреден
Внезапно услышали за дверью топот бегущих ног и крики: «Общее собрание! Все наверх!». На борту корабля происходило что-то необычное. Мимо прошла спешившая группа матросов, возбужденно переговаривавшихся. Один из матросов, высокий, худой кочегар с черными разводами на лице, остановился перед дверью.
— Царские офицеры показали наконец свое нутро! — В его словах звучала угроза. — Сукин сын Корнилов оказался предателем!
Я заметил со своего места, как напряглась спина Володи, затем последовал его спокойный, размеренный голос:
— Революция или нет, говорить так на борту корабля о Верховном главнокомандующем нельзя! Я доложу о вас капитану и матросскому комитету, тогда посмотрю, что с вами будет!
Последовала секундная пауза, затем матрос хрипло произнес:
— Значит, и ты один из них! Здесь один из сволочей предателей, задумавших всадить нож в спину революции! Надо с ним кончать! За борт его!
Матросы бросились к двери. Мы с Сашей рванулись вперед, чтобы помешать им, но было уже поздно. С руганью и криками матросы тащили брыкавшегося и упиравшегося Володю по проходу между каютами. Вдвоем мы ничего не могли сделать. На одном дыхании мы домчались до места, где стоял председатель комитета, и попросили его поспешить. Он не стал медлить.
Мы с Сашей, медленно ступая, присоединились к небольшой настороженной группе офицеров, которые стояли напротив команды. Я изучал лица людей, стоящих напротив меня: на многих отражался страх — они боялись нас, друг друга и атмосферы насилия. Томительно тянулось время: прошло пять, десять, пятнадцать минут. В дверях появилась коренастая фигура председателя комитета.
— Товарищи! Произошла драка между курсантом и несколькими матросами, — объявил он, — все они арестованы, завтра будем их судить. Теперь же продолжим свои дела!
Все вздохнули с облегчением. Председатель нагнулся и прошептал несколько слов строевому офицеру. Через минуту капитан подозвал меня с Сашей и сказал, чтобы мы отправились на палубу и помогли Володе пройти в каюту. Мы нашли его прислонившимся к перилам под охраной двух матросов с ружьями в руках. Лицо нашего товарища было трудно узнать: оба глаза затекли, губы распухли, изо рта и носа текла кровь. Его правая рука безжизненно повисла, а форма покрылась потемневшими кровавыми пятнами.