Сколько в России земли? Почему ответ не знает даже автор земельной реформы
«Земельная реформа, начатая 30 лет назад, не завершена до сих пор. В этом причина многих сегодняшних проблем», – говорит академик РАН, профессор госуниверситета по землеустройству Виктор Хлыстун.
Благодаря той реформе в России появилась частная собственность на землю, а жители сёл стали обладателями земельных долей. «АиФ» встретился с её автором Виктором Хлыстуном, чтобы узнать, как он сегодня оценивает то, что было сделано им и его командой в начале 90-х.
«Ты что, идиот?»
Татьяна Богданова, «АиФ»: Виктор Николаевич, хочу начать с личного, можете не отвечать... Вы были председателем Госкомитета РСФСР по земельной реформе, потом министром сельского хозяйства при правительствах Ельцина, Гайдара и Черномырдина, затем вице-премьером. Наверное, сегодня вы крупный землевладелец?
Виктор Хлыстун: Отвечу, мне нечего скрывать. Владею 12 сотками земли в Подмосковье, на которых стоит небольшой дом. Более того, не имею ни одной акции ни в одном предприятии страны. Кстати, недавно встретился со своим коллегой, бывшим министром с/х одной из стран СНГ. Когда он спросил меня, чем занимаюсь, и я ответил, что веду преподавательскую и научную деятельность, он очень удивился. «Не имеешь никакого агробизнеса? Ты что, идиот?!» Вот так прямо и сказал... Могу признать, никто из моей команды, работавшей в начале 90-х, не стал крупным землевладельцем или обладателем активов в АПК. Мы не ставили перед собой такие цели.
– Думаю, многие чиновники на вашем месте не упустили бы свой шанс...
– Зато, знаете, мне не стыдно... Можно много критиковать земельную реформу. Но давайте сравним её с проходящей в то же время ваучерной приватизацией. Кстати, радикальные реформаторы настаивали на том, чтобы землю тоже включить в общий фонд приватизации. Мы были категорически против этого. И давайте скажем объективно: крестьяне от земельной реформы получили гораздо больше, чем население от ваучерной приватизации. Средний размер земельной доли по стране был равен 5 га.
Конечно, мы надеялись, что, как только раздадим землю, миллионы людей тут же начнут образовывать семейные хозяйства. Но наш романтизм не оправдался. Почти пятая часть долей до сих пор остаётся невостребованной. Тем не менее процесс тогда пошёл. В первый же год реформы было создано и наделено землёй более 100 тыс. фермерских хозяйств, а к концу 90-х их количество выросло до 300 тыс.
Откуда «морщины» на лице России?
– Если сегодня подводить итоги реформы, что реально получилось? А что пошло не так?
– Мы получили главное – в России сегодня есть многообразие форм и видов собственности на землю и форм хозяйствования. Аграрный сектор становится лидирующим в экономике, решена проблема продовольственного обеспечения страны. Это доказательство того, что реформа оказалась эффективной и глубокой.
К сожалению, негативных результатов тоже немало. Сегодня никто не может точно ответить на простой вопрос: «Сколько у нас главного национального богатства – земли?» Данные Росстата, Росреестра, Росимущества и Минсельхоза разнятся на десятки процентов. Потому что была разрушена система изучения земель, мониторинга, картирования. Нет единого органа госуправления, который бы мог твёрдо сказать, что отвечает за состояние земельных ресурсов, определяет их использование, охрану и принимает на себя всю полноту ответственности.
Как результат, состояние земель ухудшается. Например, сейчас в южных регионах самой выгодной культурой является подсолнечник, поэтому его высевают на огромных площадях. Но по технологии эта культура может возвращаться на участок не раньше, чем через 7 лет: она забирает из почвы много питательных веществ, и для её выращивания используется много химии, из-за чего земля зачастую погибает. Есть региональные законы, запрещающие отдавать под подсолнечник более 13% посевной площади. Но они не соблюдаются, все гонятся за прибылью. При этом будущим поколениям мы рискуем оставить отравленную землю. Другой пример: катастрофическими темпами растут овраги, особенно в регионах с ценными землями – в Курской, Белгородской, Воронежской областях. Если не остановить этот процесс, мы получим такую сеть морщин на лице России, которая просто не даст возможности дальше развивать сельское хозяйство.
– 4 года назад вы говорили «АиФ», что на кадастровый учёт в России поставлено меньше 20% участков. Что-то изменилось?
– Меняется, но очень медленно. Если будем идти такими темпами, закончим через очередные 30 лет. При этом львиная доля неоформленных земель – государственные, которых в России по-прежнему 2/3 от всей площади. Из 258 млн га государственных и муниципальных земель учтено и зарегистрировано только 25 млн га, остальные остаются вне правового поля. Что это значит? Приходит к главе района фермер и просит дать ему кусок земли в аренду на 7–10 лет. Но чиновник не может это сделать: договор более чем на 1 год должен регистрироваться, а для этого участок должен быть легитимным. Поэтому глава предлагает аренду до 1 года, а на словах договаривается на 10 лет. Стоимость прописывают 1 руб., а сходятся на 5. Это происходит сплошь и рядом. А вы думаете, почему так часто оказываются за решёткой главы районов и руководители отделов недвижимости? Неоформленность прав на землю порожадет теневые сделки, коррупцию, криминал. В 2018 г. Счётная палата провела проверку использования земель, находящихся в госсобственности, и составила разгромный доклад. Документ был направлен президенту, и правительство впервые признало факт наличия проблемы. Заговорили о необходимости федеральной госпрограммы управления земельными ресурсами. Надеюсь, изменения не за горами.
Чем опасны агроолигархи?
– Читаю сводку Минсельхоза о ходе уборочных работ: «На 4 октября намолочено 112,4 млн т зерна (89,7%), накопано 5,3 млн т картофеля (69,5%), собрано 2,6 млн т овощей (56,1%)... » Кто сегодня кормит страну? Часто слышно тезис, что это агрохолдинги, а не фермеры.
– Я не согласен с этим тезисом. Доля агрохолдингов – лишь треть объёма всей сельхозпродукции. Фермеры, например, лидируют в овцеводстве, дают много подсолнечника, сахарной свёклы, овощей, зерна. Сейчас они начинают вкладываться в развитие садоводства. Личные подсобные хозяйства (ЛПХ) тоже вносят существенный вклад, особенно в картофелеводстве.
Я никогда не противопоставлял крупное, среднее и мелкое землевладение. Все должны быть, но одни не должны мешать другим. А сегодня, к сожалению, наблюдается перекос в сторону формирования сверхкрупных землевладений. И это ещё один негативный итог земельной реформы, который можно констатировать спустя 30 лет. Причём формирование агрохолдингов часто идёт не за счёт свободных земель, а путём захвата успешно работающих мелких предприятий. И львиную долю господдержки получают именно крупные землепользователи. Такого быть не должно. Ещё Плиний Старший говорил, что Рим погубили латифундии (землевладения, занимающие большую площадь). Латифундисты сгоняли с земли крестьян, и те превращались в нищих и рабов. Свободный класс земледельцев был ликвидирован. При этом порог для латифундий в римском государстве был установлен в 500 югеров земли – это примерно 125 га. По сравнению с владениями наших латифундистов – просто мелочь.
– По рейтингу «Форбс», 20 агрохолдингам сегодня принадлежит 8 млн га земли России. По площади лидирует «Мираторг» с 1 млн га, по стоимости – «Агрокомплекс им. Н. И. Ткачёва» с 649 тыс. га (68,5 млрд руб.).
– Все развитые страны борются с латифундиями, потому что понимают: концентрация земли в одних руках приводит к очень опасным экономическим и политическим последствиям. Помните Кущёвку? Все эти ужасы произошли, потому что Цапки захватили огромные площади и продолжали отнимать землю у фермеров. А когда обанкротился крупнейший агрохолдинг «САХО», он оставил в Новосибирской и других областях множество заброшенных ферм и огромное количество безработных. Такие риски неоправданны. Экономику не обманешь, объять необъятное невозможно. Но самая большая опасность, которая нас может подстерегать с таким ростом агромонополистов, – это отсутствие конкуренции на рынке сельхозпродукции, рост цен и стагнация экономики. Этого нельзя допустить.