Забытые хранители Ленинграда. Как девушки-зенитчицы защищали город на Неве
Командир взвода и 14 девчонок похоронены в братской могиле на Киновеевском кладбище.
8 сентября исполнится 80 лет со дня начала блокады Ленинграда – одной из самых трагических и одновременно самых героических страниц в истории Великой Отечественной войны. На сегодня осталось уже мало тех, кто лично пережил блокаду и способен рассказать про те события не с чужих слов. Один из них – Иван Егорович Морозов, которому на момент начала войны было всего 10 лет.
Лицо врага
С 1925 г. семья Морозовых жила в Ленинграде, в бревенчатом доме на Малоохтинском проспекте, недалеко от Финляндского железнодорожного моста. В семье было двое детей, отец – Егор Прохорович – трудился в литейном цеху на литейном заводе.
«Прекрасно помню, как мальчишками утром 22 июня возбужденно обсуждали начало войны. Мы были уверены, что это ненадолго. И Красная армия быстро прогонит неприятеля», – вспоминает Иван Егорович.
Совсем по-другому восприняли события взрослые. Отец в первые же дни войны отправился в военкомат и ушел на фронт, а мать осталась с ребятишками. Простая крестьянка, так и не выучившаяся до старости грамоте, Ульяна Даниловна обладала огромным жизненным опытом – она уже несколько раз успела пережить голод (в Первую мировую и Гражданскую войны), и пока другие горожане вели привычный образ жизни, Морозовы занялись заготовками.
«Недалеко от нас было колхозное поле, на котором осенью собрали урожай капусты. После завершения работ на земле остались капустные листы и кочерыжки. И вот мама разбудила меня, сказала – взять мешок, и мы отправились на поле набирать остатки. Когда возвращались домой, то соседи посмеивались – неужели будете есть такую хряпу? Но мы мелко порубили эту зелень и засолили в бочке. В первую блокадную зиму она нас спасала», – рассказывает Иван Егорович.
Свою роль в подготовке к грядущим испытаниям сыграла и близость Финляндского моста. Он имел стратегическое значение, и когда немцы подошли к городу, на железнодорожную переправу обрушились бомбы. Вражеская авиация прилетала как по расписанию, в одно и то же время. А жившие по соседству мальчишки приспособились и, лежа на противоположном берегу, дожидались, когда фашисты отбомбятся и можно будет собрать оглушенную, всплывшую кверху брюхом невскую рыбу. Засоленная и плотно утрамбованная в бочках по 20-25 килограммов рыба стала еще одним источником спасения.
В конце июня 1941 года Ивана Егоровича вместе с младшим братом и другими детьми вывезли в Новгородскую область – почему-то власти посчитали, что там им будет безопаснее, чем в городе. Но практически сразу за ребятами начали приезжать и забирать обратно в Ленинград родители. И правильно делали – через короткое время по этим местам сначала прошел огненный смерч боевых действий, а потом установилась немецкая оккупация. Забрала мальчишек и Ульяна Даниловна. На обратном пути эшелон, в котором они ехали, попал под обстрел вражеской авиации.
«Немецкий самолет вынырнул из-за леса и пошел прямо над эшелоном, низко-низко. Пилот прекрасно видел, что на открытых платформах едут беженцы, что это женщины и дети, но это не помешало ему начать безжалостно расстреливать поезд. Я впервые так близко увидел врага. До сих пор, разбуди меня ночью, тут же вспомню это лицо в огромных очках и шлеме», – рассказывает Иван Егорович.
Вместе с матерью они накрыли телами младшего брата – и спину посекло осколками.
Гостьи-зенитчицы
Жизнь продолжалась. В августе с фронта неожиданно вернулся отец. Командование обнаружило, что в войсках катастрофически не хватает оружия, и специалистов-литейщиков отправили на заводы. Уже на следующий день Егор Прохорович отправился на предприятие и фактически дома не появлялся, живя прямо на заводе на казарменном положении. А у семьи Морозовых неожиданно появились новые друзья. Для отражения налетов немецкой авиации рядом с мостом была размещена зенитная батарея, в которой служили молоденькие девушки-зенитчицы. Вчерашние школьницы, сразу после выпускного они отправились в военкомат и теперь защищали город от атак с воздуха. Хрупкие, совсем юные, не успевшие в своей жизни даже попасть на первое свидание – они по двое таскали тяжелые снаряды, наводили стволы зениток на вражеские самолеты, укрывались от ударов немецких авиабомб.
«Командиром у них был мужчина, и я помню, как пришел к нему и рассказал, что наш дом совсем близко, и мы хотели бы пригласить зенитчиц в гости. Он подумал, и через некоторое время раз в день по несколько человек они стали приходить к нам. Мама поила девушек чаем на лекарственных травах, давала по ложке той самой капустной хряпы, и, как признавались девочки, ничего вкуснее они в своей жизни не ели. Попив чаю, девчонки начинали дремать, и мама, жалея их, давала поспать хотя бы часик», – рассказывает Иван Егорович.
Вскоре он вместе с другими мальчишками увидел, что перед налетом немецкой авиации из кустарника около моста каждый раз вверх взмывает красная ракета, рассказали патрулю, и те задержали немецкого диверсанта. Наградой за бдительность стали благодарственная записка в адрес Ивана Морозова и изъятые у лазутчика продукты, впрочем, обнаруженную в тайнике бутылку водки солдаты не отдали. Мол, надо проверить, вдруг отравленная...
Однако надвигалась зима. Зенитчицы все так же заходили на чай к Морозовым и выглядели все хуже – изможденные, опухшие от недоедания. В феврале на несколько дней появился и отец, которому разрешили пойти в отпуск. Он познакомился с девушками, одобрил регулярные чаепития и вновь ушел на завод. Вскоре стало известно – при налете на литейный завод Егор Прохорович тяжело ранен и отправлен в госпиталь на Суворовском проспекте.
«Мать собрала меня, замотала во все тряпки, что нашла, и я отправился в госпиталь. Это была очень тяжелая дорога. На подходе к Большеохтинскому мосту я обнаружил десятки мертвых тел – люди шли на работу, опускались на землю, чтобы передохнуть перед мостом, засыпали и больше не просыпались. Сон был предвестием смерти. Говорили – заснул и на Пискаревку. Я сам с огромным трудом удержался, перешел мост, добрел до госпиталя. Врач напоил меня кипятком и сказал, что отец умер», – вздыхает Иван Егорович.
Весной 1942 года Морозовых вывезли в эвакуацию по Дороге жизни. Их отправили на Ставропольщину, а в конце лета 1942 года сюда пришли оккупанты. Полгода в ожидании расстрелов эвакуированные ленинградцы жили под пятой врага. После был Северодвинск, нелегкий заводской труд и, наконец, возвращение в Ленинград в 1946 году.
Воздать должное
Тогда-то Иван Егорович и узнал про судьбу девчонок-зенитчиц. 25 мая 1943 года при очередном налете немецкой авиации фашисты сумели уничтожить зенитную батарею, прикрывавшую Финляндский мост. Командир взвода и 14 девушек-зенитчиц похоронены в братской могиле на Киновеевском кладбище: лейтенант Иван Козаченко, командир взвода Александра Богданова, телефонист Нина Бухарова, наводчики Фаина Виссонова и Ольга Смирнова, пулеметчицы-зенитчицы Полина Константинова, Нина Лакеева, Галина Лебедева, Ольга Майорова, Анна Макрова, Лидия Сапинкина, Мария Федорова, Зоя Шанина, шоферы Екатерина Савченко и Анастасия Солодова. Памятник им установлен, но этого мало.
«Мне уже больше 90 лет, есть дети и внуки, и я считаю своим долгом добиться того, чтобы память этих девочек была увековечена. Мне помогали директор музея «Невская Застава» Анна Яковенко, администрация Киновеевского кладбища. Через вашу газету я хотел бы обратиться к городским властям, к муниципалитету, к депутатам – недалеко от того места, где стояла зенитная батарея, проходит Зольная улица. Предлагаю переименовать ее в честь этих девочек, которые в своей жизни так и не успели сходить на первое свидание, получить первый поцелуй, испытать радость материнства. Не успели ничего, кроме как отдать свою жизнь за Родину, и Родина должна по достоинству оценить эту жертву», – считает Иван Егорович Морозов.