Снова «тихие зори». Режиссёр Ренат Давлетьяров рассказал, как снимали фильм

Во время предпремьерного показа Ренат Давлетьяров, режиссёр новой экранизации «А зори здесь тихие», продюсер Влад Ряшин и актриса Евгения Малахова ответили на вопросы зрителей о ремейках, бане, настоящих немцах и эмоциональной памяти.

На экраны страны вышла новая экранизация повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие». Мнения критиков о том, насколько хороша современная версия бессмертного произведения пока расходятся, а вот зрители, вопреки скептическим ожиданиям, восприняли картину хорошо.

После предпремьерного показа фильма в Ясной Поляне, зрители смогли побеседовать с создателями и участниками кинокартины: режиссёром и продюсером Ренатом Давлетьяровым, продюсером Владом Ряшиным и актрисой Евгенией Малаховой, которая сыграла роль Жени Комельковой.

После финальных титров зрители аплодируют стоя и кричат браво. Вышедшие на сцену ДК режиссёр и его команда явно польщены, начинающая актриса Евгений Малахова смущённо улыбается.

- Спасибо вам за приём, тронут очень, - обращается к зрительному залу Ренат Давлетьяров. – По вам хочется, чтобы было вот так всегда. Вопросов нет? Если есть – пожалуйста.

Вопросов оказалось достаточно.

- Фильм замечательный, - берёт первым слово кто-то из зрителей, - великолепно снят, шикарно, но не первый...

- Ну, знаете, в 1894 году Станиславский поставил спектакль «Чайка» в Мариинском театре. В общем, тоже был замечательный спектакль, но почему-то после этого его ещё 20 миллионов раз поставили. А вот ещё скажу ближе к теме, когда Ростовский собирался снимать первый фильм, ему сказали: «Не надо, что ты делаешь? Любимов на Таганке поставил замечательный спектакль, и это на века. Не надо снимать никакой фильм».

Я лично не считаю это каким-то достоинством или недостатком – первый фильм или второй. У каждого свой взгляд. Ещё хочу сказать, на сегодняшний день в стране выходит рекордное количество экранов этого фильма. Можете себе представить, что замечательный фильм Ростоцкого могут показывать в кинотеатре, и люди, которым 14 или 20 лет пойдут его смотреть – это невозможно. А это, мне кажется, шанс познакомиться, прежде всего, с замечательной прозой Бориса Васильева – писателя-фронтовика.

Вот здесь сидят молодые люди, они знают этот сюжет? Вряд ли.

- Неужели всё так запущенно?

- Мы же с вами не в разных странах живём. Проводили социальное исследование, и знаете, что 95 % от 14 до 20 лет даже не слышали об этом сюжете. Что вы говорите... . Я тоже был убеждён, в нашей стране эту повесть, этот фильм знает каждый человек. Надо навёрстывать.

- Спасибо за фильм. И как раз считаю, что надо много раз обращаться к нашей классике. «Война и мир» сколько раз экранизирована за рубежом? А мы, к сожалению, один раз...

- Денег не даёт Владимир Ильич (Толстой - Прим. ред.), не позволяет. Я бы с удовольствием.

- Есть много произведений о войне, которые не тронуты. «Три круга войны», например. Шикарное произведение.

Влад Ряшин: Когда мы заводили этот проект, было много скептиков. Затем постепенно, шаг за шагом, вокруг нас возникал узкий круг, сначала очень узкий круг, союзников, затем единомышленников и всё дальше, дальше, дальше. Это всё дорога, а дорогу осилят идущие. Так что все остальные произведения тоже хороши, наверняка, многие из них, великолепны. И, возможно, мы, а, возможно, кто-то другой их обязательно экранизирует.

- Спасибо большое, считаю, этот фильм получился, хотелось бы вас поблагодарить. По сравнению с другими фильмами, которые сейчас выходят, я считаю, это достаточно успешная работа. Хотелось бы спросить, когда вы принимали решение браться за ремейк, вы знали, многие ремейки, особенно советских фильмов, которые были сделаны в последнее время, ну... нельзя назвать удачными. Вы как профессионал, когда решались на это, какие у вас были мысли по этому поводу?

- Никаких страхов у меня не было. Я, честно говоря, человек не пугливый. Ответственность, конечно, была. И потом это не является ремейком. Ремейк – это когда вы имеете право на фильм, и его переснимаете. А у нас права на повесть Бориса Васильева.

Кстати говоря, был очень ответственный момент, когда мы показывали картину сыну Васильева. Он очень сумрачный приехал на студию, очень сухо поздоровался, молча прошёл в зал. Я включил ему фильм и ушёл. А когда вернулся, он сказал: «Ты избавил меня от речи, которую я репетировал целые сутки, чтобы ты, мол, не отчаивался». И я подумал, слава богу, какой-то проводник Бориса Васильева это одобрил.

Нет, я не боялся ответственности, но я считаю, когда берёшься за тему войны, той войны, нужно деликатно подходить к съёмкам. Хотя можно с большой ответственностью снять очень скучный фильм, во время которого люди будут спать или смотреть «Приговор суда».

Влад Ряшин: Кстати, у Ростоцкого фильм немножко отличается от повести. И главный герой – старшина. И Ринат именно эту задачу и ставил нашему другу, сценаристу Юрию Короткову – написать сценарий ближе к повести. У нас герой ближе к оригиналу. Притом, что это, безусловно, тот фильм.

- Похожие актрисы на тех актрис. Искали? Подбирали специально?

- Нет, ну как на тех актрис... У Васильева описание портретов героинь достаточно подробное.

А вот про образ Васкова... Меня всё время смущала одна вещь: если у Станислава Иосифовича он такой немножечко мужичок-боровичок с шутками-прибаутками, с балалайками, то вдруг я у Васильева читаю, что за последние несколько месяцев Васков был тяжело ранен, от него ушла жена, у него умер маленький ребёнок, и кончается описание тем, что «С тех пор улыбнулся-то Васков всего три раза за год». За год! Нам показалось, что он более сумрачный человек, но сжатый, как пружина. И мне кажется, что у Петьки это очень неплохо получилось.

- Фёдоров блестяще попал в роль! Необыкновенно! Очень удачно! – наперебой хвалят актёра почтенные женщины в зале.

- Вы знаете, он прибавил 18 кг для этой роли за 1,5 месяца. Ведь он худенький мальчик такой, стройный.

- А баня нужна была? Вот эта «баня»? – озадаченно спрашивает дама, чем вызывает весёлый хохот взале.

- Во-первых, это всё есть в повести Васильева. Чтобы девушки разделись в первом фильме, Станислав Сергеевич (Ростоцкий - Прим. ред.) говорил девушкам: «Мне нужны ваши молодые тела, чтобы зритель понимал, что в них воткнутся ножи и пули». Самое смешное, что у Васильева есть ещё одна эротическая сцена, которой нет у Ростоцкого. Потому что он пишет: «Старшина в последнее время всё ходил и покашливал. Случилось это после того, как он вышел из-за пакгауза, и на брезенте два отделения девушек голышком загорали». Я сказал: «Мы это снимать не будем». Знаете, баня не так принципиальна, но если бы я её не вставил, все вопросы были бы про баню – почему я её не снял? Поэтому я говорю: «Девчонки, раздевайтесь, давайте вперёд! Сделаем, чтоб не было лишних вопросов».

- Девчонки такие суперские! – раздаётся одобряющий возглас с задних рядов.

- Разглядели? – смеётся режиссёр, в этот момент Женя Малахова улыбается ещё стеснительнее, чем обычно.

- Пара маловато!

- А его не видно, камера не берёт сухой пар.

- А где снимали? Природа такая красивая.

- Это Карелия, где и происходит действие книги. Станислав Ростоцкий снимал в 90-к километрах от нас, мы принципиально поехали в другую сторону.

- У меня вопрос к Жене Малаховой, - поясняет интеллигентный мужчина из зала. – Женя, скажите, пожалуйста, что для Вас было самым сложным во время съёмок в этом фильме? Вы такая хрупкая.

- Самое сложно было поверить в себя, потому что когда тебе выпадает такая честь – прикоснуться к великой литературе, к повести Бориса Васильева. И когда ты понимаешь, что Женю Камелькову знает, любит вся страна, и будут тебя рассматривать под микроскопом – это было самое сложное морально.

Что касается физической нагрузки, мы были все приготовлены к тому, что нам придётся сложно, потому что наш режиссер и продюсер Ренат Давлетьяров сказал: «Если будет хоть один писк, поедете обратно в Москву». Поэтому мы принимали всё: комаров, тяжесть винтовок, скатки, погоду... Но всё равно, когда ты снимаешься в таком фильме, это всё уходит на второй план. Поэтому прямо совсем чего-то тяжёлого не было.

- Не удивительно, что в этот год много фильмов про войну, но удивительно, что это уже третий фильм, в котором о женщине. Это и «Батальон», не прикрыто ура-патриотический, и прекрасная «Битва за Севастополь» - абсолютно антивоенный, человеческий фильм. И это ваш фильм. Которому я пока не готова дать какую-то характеристику. Он самый женский из них, потому что в каждой из этих женщин – одна яркая, типичная женская черта. Вместе это собранный образ. Я просто хочу спросить: как Вам кажется, есть сейчас какой-то особенный момент, чтобы говорить о женщине на войне? Или так случилось?

- Я думаю, что так просто совпало. Уверен, тенденции здесь нет. Вообще человек на войне – это всегда тяжело, интересно, драматично. Это человек на переломе. А женщина... У Васкова есть такая фраза: «Эх, бабы, бабы, мужикам эта война, как зайцу курево, а уж вам-то и подавно». Поэтому, конечно, большая драма – женщина на войне.

Влад Ряшин: Всё гораздо проще «Батальон» должен был выйти в 14-м году. Он, собственно, и делался к этому времени, просто не успели. А «Битва за Севастополь», конечно, делалась, как и «Зори» под 70-летие Победы.

- Про немцев – это интересная, кстати, история. Я, конечно, подкладывал какую-то соломку, прежде, чем начинал снимать про баню, скажем. Ведь сейчас будут рассматривать всё. Скажут: «Немцы не те!». Наши же все люди знают, какие должны быть немцы, могут дать совет. Думаю: «Не дам вам ни одного шанса, гады». И заказал немцев из Дюссельдорфа, настоящих. У одного бабушка даже была ЭСС-овкой, до сих пор жива, кстати.

Кстати, в конце видите испуганные лица? Отдельная история. Эти немцы никогда прежде не были в России. Не были в Москве, в аэропорту в Питере их сразу на машину и привозят в Карелию. А дальше их повезли в лес. В лесу они увидели меня, не очень похожего на кинорежиссёра, который в этот момент, по-моему, кидался какими-то рациями, столами – ну такой творческий съёмочный процесс. Значит, подвели этих трёх испуганных людей, они вежливо поздоровались и спросили: «Что же вы от нас хотели бы?». Я говорю: «У нас есть две системы: первая – по Станиславскому». «Йа, йа, Станиславский!» - узнали они. А второе - я назвал нецензурное слово. Переводчик попытался как-то объяснить. А тут Фёдоров идёт усталый после съёмочного дня. Весь в пыли. И я говорю: «Вот это главный герой. Это очень известный российский актёр, звезда. Но он сегодня очень плохо отработал». А Петя всё быстро смекает. И я ему говорю «Иди-ка сюда, ты что?!». Он падает на колени и начинает мне чистить сапоги. Я оглядываюсь, чтобы посмотреть на смеющиеся лица немцев, а они не смеются. Представляют себя, наверное.

Они поначалу заскучали, потому что им приходилось много бегать по камням, в них постоянно стреляли. Им приходилось делать это бесконечное множество раз. Потом, смотрю, они на турбазе стали уже с нашими девчонками из костюмерной прогуливаться. А ровно через неделю мои люди из пресс-службы донесли: Штефан написал: «Я переживаю лучшие дни в своей жизни».

Кстати, так ещё совпало: всё время говорят о штампах России: водка, балалайка, медведи. Мы снимали фильм в Медвежьегорске, и сказали немцам не выходить – потому что там... медведи. Вот и первый стереотип о России.

Второе: знаете, в кино есть прекрасная добрая традиция – отмечать каждый сотый кадр. Вот мы сняли сотый кадр, это значит, что режиссёр лезет в карман, достаёт деньги, накрывает поляну. Потом двухсотый – проставляется оператор. Потом трёхсотый – актёры, четырёхсотый – костюмеры, продюсер и так далее. Вот такая у нас традиция. Обычно не доходит до 1000-го, мы на 1000-м закончили. Материала было очень много, снимали мы двумя съёмочными группами. И так получалось, что немцы приезжали на съёмку через день, а мы уже двухсотый кадр отмечаем. И так далее. Они приезжают – у нас поляна накрыта. И всё время это было с разным энтертейментом, то кино показывали, то другое. Они думают – во дают. Вот и ещё один стереотип о России, получился.

- Такие темы надо всё время повторять, - возвращается кто-то вновь к теме патриотизма. – Нашей молодёжи они нужны, и этот фильм надо сейчас показать по Первому и Второму каналам.

- Сначала он пройдёт на киноэкране, а на Первом канале будет четыре серии. Владислав, мой друг и продюсер, с Украины, и сейчас там выходит картина «А зори здесь тихие». Я всячески поддерживаю, потому что, может быть, через это кончится наша взаимная непонимака.

Процесс такого холодного объективного взгляда на ту войну будет происходить, и это неизбежно. У меня, например, дед тогда погиб. Я вырос в 60-х годах – это очень близко, когда эти дяди воевавшие ходили рядом и качали меня на коленке. А вот, например, Первая мировая война. Рационально мы понимаем – большая война, большое горе. Но эта эмоция потери, она ушла.

Поэтому, я считаю, к сожалению, это одно из немногих событий, которое делает нас по-настоящему страной. И думаю, что нужно, конечно, об этом снимать кино, писать об этом. Чем дольше мы будем размышлять, тем, мне кажется, быстрее станем единым народом.