Передачи и письма в тюрьму. Исповедь жены заключённого
Корреспондент «АиФ-Прикамье» встретился с пермячкой, чей муж отбывает наказание в одной из колоний края. Она согласилась рассказать о том, как ей приходится переживать все тяготы, обрушившейся на женские плечи. Повествование идёт от первого лица.
Как говорится, от сумы и тюрьмы не стоит зарекаться. Вот мой муж вышел из дома на два часа на суд, а в итоге вернётся домой только через пять лет. Наша жизнь полностью изменилась в один момент и уже никогда не будет прежней.
В Питере – учиться
Меня зовут Ирина (имя изменено, – прим. ред), мне 45 лет. Родилась в Перми. С детства увлекалась танцами и фотографией, ходила в творческие кружки, несмотря на то, что родители занимались точными науками. После окончания физико-математической школы поступила на программиста в классический университет.
Технологии прогрессировали с невероятной силой: появились компактные персональные компьютеры. Складывалось ощущение, что чему вчера нас учили, завтра уже было не нужно. В итоге я ушла с третьего курса, трудилась в школе около года и вновь поступила на филфак в Санкт-Петербурге, потому что хотела изучать языки.
Позже вышла замуж за одноклассника. Это был мой первый муж, он увёз меня обратно в столицу Прикамья. Я обустроилась, нашла работу в сфере рекламного бизнеса. У нас появилась дочь. Но позже мы расстались. Просто были молодые, не хватало ума, выдержки и спокойствия.
Как в сказке
Со вторым мужем познакомилась в чате в интернете. Он пообещал, что научит меня водить машину. Я сказала, что, когда куплю автомобиль, обязательно напишу или позвоню ему.
Спустя какое-то время всё-таки приобрела себе транспортное средство и сразу вспомнила о нём. Правда, электронный адрес не нашла. Пыталась найти по имени – обнаружила лишь сайт компании. Там тоже ничего не было. Благо, я училась на программиста и через интернет-коды в браузере нашла его почту. Написала – он тут же ответил.
Мы стали встречаться. Официально наши отношения не стали скреплять – жили в так называемом гражданском браке. Родился сын. Муж Иван (имя изменено, – прим. Ред) начал заниматься строительным бизнесом. Всё было как в сказке.
«Собирайте вещи»
В 2008 году случился инцидент, полностью изменивший нашу жизнь. Я не хочу подробно рассказывать про сам конфликт, но скажу, что дело было резонансное. Прогремел кризис и дольщики, вложившиеся в компанию Вани, начали требовать свои деньги обратно.
Началось следствие, и через шесть лет вынесли приговор. До этого он находился под домашним арестом, сотрудничал с силовиками и даже компенсировал часть средств пермякам. На финальном заседании огласили срок – пять лет колонии общего режима.
Я находилась дома. Позвонили родные: «Собирай вещи. Твой муж отправляется в колонию». Это был настоящий шок, ведь, как признавался Ваня, всё будет хорошо, мол, длительный срок маловероятен. В свои дела он меня почти не посвящал.
Первые три с половиной месяца он сидел в СИЗО. Придя в себя, нашла специализированный сайт, через который за определённую плату можно отправлять письма заключенным напрямую. Так мы общались. Свидания разрешены были раз в две недели. Я ему отправила около 50 писем и девять раз мы встречались.
В своих посланиях я рассказывала, что происходит у меня, пыталась поддержать мужа, спрашивала, что ему нужно. Он писал, что жив, здоров, подробно повествовал о тюремном быте, обстановке. А в одном послании и вовсе предложил выйти замуж официально (смеётся).
Тюремный мир
Жизнь за решёткой – отдельная реальность, абсолютно другой мир. В СИЗО, например. Маленькие камеры, забитые народом, строгий режим – погулять выпускали только один раз в день, плюс очень плохое питание.
Отдельная история про передачи. На самом деле, список продуктов и вещей, которые можно отдавать осужденным, довольно строг. Нельзя молочное (быстро портится), мясо (колбаса – только сырокопчёная), сладости или чай – только в закрытой заводской упаковке.
Приносила, в основном, самый популярный продукт – лапшу быстрого приготовления. Все этим только и питаются в СИЗО. Заключенные каким-то образом делают из кипятильников электроплиты. Меня муж просил купить мочалки. Не простые, а те, которые продают бабушки на улицах. Они их распускают их и делают «телеграфы» – проводят ниточки из одной камеры в другой и переписываются.
С другими осужденными у Ивана сложились дружеские отношения. Так получилось, что он в тюрьме заботился о других и делился всем. Как правило, в таких местах сидят не совсем богатые люди – молодые деревенские парни, по дурости попавшие тюрьму, асоциальные элементы или одинокие люди без родных. В месяц разрешено передавать до 30 кг осужденному, поэтому я приносила еду и его товарищам отдельно.
Помню, когда я приходила на свидания в СИЗО, ко мне подходили незнакомые люди и благодарили за всё, что Ваня делает для сокамерников.
В колонию
Когда Ивана отправили в колонию общего режима, его уже «ждали» в хорошем смысле этого слова. Земля полнится слухами, и его благородные поступки не прошли даром. Условия там гораздо лучше – осужденные живут в больших комфортных блоках, по территории можно передвигаться свободно.
В целом, тюрьмы разделяют на две категории – «красные» и «черные» зоны. В первых следят за порядком сотрудники колонии, во второй – «блатные», сидящие много лет. Мой муж поехал в место лишения свободы, куда попадают люди в первый раз. Но откуда-то даже там были «блатные». Но там всё спокойно.
Сейчас мой муж отбыл половину срока, надеемся на УДО. Я до сих пор к нему езжу, мы продолжаем тесно общаться по интернету и по телефону. Конечно, это запрещено, но люди пользуются.
«Терпеливые, спокойные, добродушные»
После случившегося я полностью изменила своё отношение к правосудию и системе. Я всегда думала, что в тюрьмах работают жестокие люди. Когда я начала носить передачи в СИЗО, меня поразило отношение охранников к окружающим. Действительно, они терпеливые, спокойные, добродушные. Откуда в них столько терпения и достоинства? Поразительно.
На процессе же, наоборот, все работники смотрели на меня косо. Когда я приходила получить подпись на встречу с мужем к судье, она от меня бегала, как будто стеснялась или боялась. Взять ту же статистику по приговорам. В Европе оправдательных решений – около 25 процентов в общей массе, в России – меньше одного процента.
Я до сих пор считаю, что моего мужа посадили несправедливо и отчасти это был показательный суд. Если ты попал в лапы правосудия, вырваться оттуда почти нереально.
О будущем, когда Ваня выйдет из колонии, пока не думаю. Есть планы о переезде, планы, чтобы начать новую жизнь с чистого листа. Пока же рано об этом говорить.