Игорь Прокопенко: рано или поздно будет Европа от Владивостока до Лиссабона

Ведущий программы «Военная тайна» — о том, как поменял военную карьеру на журналистику, «антизападной пропаганде» и о том, что такое «большая Европа».

В сентябре «Военной тайне» с Игорем Прокопенко на РЕН ТВ исполняется 20 лет. Сенсационные факты, необычный взгляд на загадки истории, науки, космоса и оригинальная подача информации — за всё это зрители любят программу.

Иван Алексеев, «АиФ»: Игорь, вы как-то говорили, что всегда любили писать, но всё-таки начали с карьеры военного. Почему?

Игорь Прокопенко: У меня была мечта поступить в суворовское училище. Это сейчас мальчики хотят учиться в Англии или Америке. В мое время все хотели в Суворовское.... Ответственность без скидок на возраст, учеба, военная подготовка и парад на Красной Площади — как вишенка на этом торте мальчишеского тщеславия. Мой парад был сто девятый. Восемьдесят первый год. На трибуне Мавзолея — Брежнев, парад принимает маршал Устинов. Империя, как перезревшее яблоко еще во всей своей великолепной мощи, но сладковатый запах конца уже не перебить. Надев форму, я казался себе самым счастливым ребёнком во Вселенной. Всё, что есть во мне хорошего, — это благодаря моим преподавателям. Уже тогда я понимал, что писательство — это не профессия, а призвание. Опыт, полученный в армии, — это то, о чём писатель может только мечтать.

— Как вы сменили армию на журналистику?

— Окончив Донецкое высшее военно-политическое училище, я получил распределение в гарнизон, которого не было даже на карте. 148-й Центр боевого применения и переучивания авиации противовоздушной обороны. Режим секретности — наивысший. В нашем Центре учили летать на секретных тогда истребителях Су-27 и МиГ-31 — поэтому часть была незаменяемая. То есть служили в ней, как шутили в гарнизоне, «от лейтенанта и до пенсии». Военные женились на местных девушках, строили дачи, заводили хозяйство... Взрослели быстро... 86-й год. Я — лейтенант, мне всего 21 год, у меня в подчинении 100 солдат, 40 офицеров и прапорщиков. И головой отвечаешь за всех. Половина солдат — старше меня. В то время еще призывали студентов, поэтому служить приходили взрослые люди. Там я стал писать диссертацию по философии. И когда приехал в Москву, в Академию им. Ленина, искать научного руководителя, мне предложили написать материал о том, как проходит дежурство на полётах.

— С тех пор всё началось?

— Да, в газете «Красная звезда» вышла моя рукопись в 360 строк. А через две недели ещё пришёл гонорар 45 рублей, я очень удивился. Не думал, что за удовольствие, когда пишешь, ещё могут платить. Я, сам того не понимая, написал очерк — самый сложный жанр журналистики. В гарнизоне я сразу стал звездой.

А потом вызывает меня Начальник Центра «Заслуженный военный летчик» генерал-лейтенант Анисимов Олег Владимирович — я дружу с ним до сих пор — и говорит растерянно: «Тобой в Москве заинтересовались, хотят забрать на журналистскую работу. Ты что-нибудь об этом знаешь?».

Я говорю: «Не знаю... У меня планы уже расписаны».

Олег Владимирович и говорит: «Лейтенант! Запомни, человеку в жизни дается только один шанс... Немедленно собирай свои манатки, лети в Москву. И чтоб сегодня духу твоего здесь не было».

Так я оказался в журналистике, а дальше пошло-поехало. Десятки изданий, большие и малые... «Красная звезда», «Российская газета», «Огонек», «Московский комсомолец». Потом судьба занесла на телевидение, и вот я здесь.

— И как вас встретила Москва?

— Там я понял, что не журналист, что ничего я не умею. Начал учиться сам. Переписывал свои заметки по 15 раз, в стилистике «Коммерсанта», «Московского комсомольца», «Сельской жизни», Чехова, Набокова и других. Я проделал огромную работу — иначе, я понимал, не выживу. Не смогу писать по-настоящему хорошо...

Довольно скоро я уехал в Германию писать книгу по советско-германским отношениям. В Германии я читал, например, личную переписку маршала Жукова с генералом Монтгомери. Много других исторических документов прошло через меня. Потом всё это мне очень помогло в работе журналистом. Именно тогда в одном из этих архивов я нашёл папку, которая меня поразила. Она лежала как раз между перепиской Жукова с Монтгомери и отчётом одного из подразделений советской разведки, с надписью «Список личного состава в таком-то районе, наблюдавшего на ракетном полигоне неопознанные летающие объекты». Я сначала не поверил, считал, что НЛО — это бред сумасшедшего. И, когда увидел эту папку с подписью начальника особого отдела, я понял, что военные серьёзно занимались наблюдениями за НЛО. Это открытие фактически определило мою профессио¬нальную судьбу. Вернувшись из Германии, я придумал программу «Военная тайна», которая живёт уже 20 лет. Мы впервые рассказали об исследовательском комплексе HAARP на Аляске. Оцените, какой была реакция! По материалам этого проекта состоялись: а) заседание Комитета Государственной Думы по обороне, б) заседание Совета Безопасности РФ, в) было направлено открытое обращение Госдумы к Конгрессу США с требованием о запрете исследований комплекса HAARP. Вот это, я вам скажу — результат!

— Вас упрекают в антизападной пропаганде.

— А что такое эта антизападная пропаганда? Старуха с клюкой?

Когда я в программе показываю министра обороны США, который говорит, что «русских в Сирии нужно убивать» — это антизападная пропаганда?

Когда я ставлю интервью польского министра иностранных дел, который, не стыдясь собственного возраста, заявляет о том, что «СССР первым напал на гитлеровскую Германию». Кто из нас антизападная пропаганда больше — я или они?

Получается, чтобы не быть обвиненным в антизападной пропаганде, надо просто молчать. А говорить только про «хороший Запад». Ну это же не честно.

Тут у нас в творческих кругах принято с умилением рассказывать о том, как «вольно» дышится им в Киеве. Друзья! В Киеве «Московский проспект» официально переименован в «проспект Бендеры»! И там все молчат. Молчит киевская интеллигенция. Почему молчит? Профессура, художники, писатели, математики — они все считают Бендеру отцом украинской нации? Не верю. Тогда значит, молчат потому, что боятся. А наши молчат о том, что молчат в Киеве. И разговоры только про «милые кафешки». Такой вот получается круговорот молчания либеральной общественности.

— Примеры?

— Яркий пример — вольная Латвия. Выставка достижений Евросоюза на постсоветском пространстве. Послушайте! В центре Европы, совершенно официально вот уже два десятка лет сотни тысяч жителей насильно лишены гражданства по национальному и языковому принципу. Вдумайтесь. Родился человек в этом городе, вырос и даже состарился, не бомж, не алкоголик, законов не нарушал, А ему однажды говорят: «Ты — человек не основной национальности. И не на том языке тебе мама колыбельные пела. Потому мы тебя гражданства лишаем, паспорт твой отменяем. Ты — чужой! А хочешь получить паспорт назад? Поработай! Возьми талончик, запишись в очередь и расскажи дядям и тетям правильной национальности «стишок», покажи какого цвета наш флаг, расскажи как ваш русский Сталин нас оккупировал, да ручки держи по швам...».

Через эту унизительную процедуру пропускали женщин, стариков, мужиков взрослых... В середине двухтысячных я снимал об этом фильм, он назывался «Чужие». Видел это унижение своими глазами: русские женщин, у них дети, взрослые заботы, а они толпятся в коридорах, глотают валерьянку — кто-то бодрится, кто-то утирает слезы. «Чуть-чуть не дотянула... гимн Латвии не смогла рассказать».

Двойные стандарты видны всем. Но умные люди молчат, только «постят» виды Юрмалы и рижского взморья. Никому же не интересно быть записанным в «пехотинцы Путина».

— И все-таки не все так печально, неужели с Западом связно только плохое?

— Запад — это великая культура, это уютные города, это хорошее образование. Но нам, воспитанным за «железным занавесом», а последние двадцать лет выезжающим туда только по туристическим маршрутам, сегодня очень важно перестать, наконец, воспринимать Запад шоколадным замком из рождественской рекламы. И говорить о нем правду, даже если эта правда противоречит нашим привычным представлениям.

— Можно ли сказать, что за последние годы русская армия возродилась?

— Армия — не спортивная команда. Говорить, что в этом сезоне она выступает неплохо, а в прошлом было похуже — неправильно. При этом армия — такой институт, в котором очень много зависит от духа и традиций. А еще — от внутреннего ощущения высокой миссии и жертвенности. Если этого нет, ни деньги, ни красивая форма не спасут. Солдаты в красивой форме и с хорошими зарплатами, но без боевого духа и патриотизма — это просто сотрудники охранной организации.

— Какие прогнозы вы можете дать относительно будущего России на мировой арене?

Если говорить о долгосрочном прогнозе, я абсолютно убежден, что рано или поздно будет воплощена идея «единой большой Европы» — от Лиссабона до Владивостока. Я в это верю.