Таганка, зачем сгубила ты меня. Что сломало жизнь Анатолию Эфросу

В своей квартире в Селиверстовом переулке режиссёр скончался от сердечного приступа январским днём 1987 года, после всего двух лет руководства театром на Таганке. Его ждали на прогоне спектакля "Кориолана", но он так и не явился. Приехавших друзей и директора театра встретила супруга. Овдовевшая Наталья Крымова пыталась утешиться тем, что лицо у Анатолия Васильевича было спокойным и безмятежным, каким его давно не видели. Последние годы он был в постоянном напряжении и в ожидании очередной обиды или неприятности. 

– Мы сели на пол и долго смотрели в это мягкое лицо человека, который не хотел в жизни ни ловчить, ни вертеться, ни бороться, ни побеждать, ни преуспевать. Хотел лишь просто заниматься своим делом. И этим делом был счастлив, – пишет в своих воспоминаниях критик Ирина Мягкова, знавшая семью много лет. 

Анатолию Эфросу был всего 61 год. И его знакомые, и театральные критики в один голос утвержадют: режиссёра попросту довели актёры театра, которые не смогли простить ему попытки заместить собою Юрия Любимова. Известный драматург Виктор Розов, которого в своё время "открыл" Эфрос, назвал людей, приведших режиссёра к смерти, чернью.  

Эфрос на взлёте

Карьера режиссёра в Москве началась в 1954 году, когда его направили в Центральный детский театр. Именно там начинали Олег Ефремов и приглашённые Эфросом молодые актёры Олег Табаков и Лев Дуров. Критик Смелянский писал, что с этого витка развития ЦДТ, ещё до Товстоганова в БДТ и создания "Современника", началось возрождение российского театра. Эфросу действительно удалось превратить забытый зрителями театр в один самых популярных в столице. Там были впервые поставлены пьесы Розова "В добрый час" и "В поисках радости" и Хмелика "Друг мой, Колька".

После такого успеха Эфросу предложили воглавить Ленком. Именно эти 4 года были самой счастливой порой его творческой жизни. Ленком стал вторым его возрождённым театром. Там он, как и прежде, отдавал предпочтение современной драматургии. 

— Был он молчалив, задумчив и улыбчив. В тот момент работал в Ленкоме — счастливая пора жизни. Продолжал ставить Розова, открыл Радзинского, — вспоминает Ирина Мягкова. 

Начало конца

Позже в Ленкоме Эфрос впервые решил поставить классику. В 1966 году вышла Чеховская "Чайка", которую сразу же невзлюбили даже доброжелательные критики — за жестокость, которую режиссёр вложил в главных героев. Писали, что в спектакле "ненависть, взаимная вражда, заменили сочувствие". Вскоре Эфрос был отстранён от руководства театром. Не последнюю роль в этом сыграли обиженные актёры — режиссёр брал в постановки только своих любимчиков — Льва Дурова, Ольгу Яковлеву, – оставляя других за бортом.

Об этом спустя много лет, вспоминала Ольга Яковлева.

Никто не простил Эфросу: ни Петренко, ни Гафт, ни Даль. Каждый из них не прощал разное: одни — что им делали замечания (срабатывало самолюбие), другие — узнав о предполагаемом дублере в новой роли, третьи – что не получили в новом спектакле ту или иную роль.

Ольга Яковлева, актриса

В 1967 году Эфрос ушёл в театр на Малой Бронной, но первая же постановка с треском провалилась. "Трёх сестёр" не только раскритиковали, но и в конце концов запретили. О том, что Эфрос попал в опалу, заговорили после второго следом закрытия – ему подвергся "Обольститель Колобашкин" по пьесе Радзинского.

Следом были 17 лет спокойной работы Эфроса на Малой Бронной. Проблемы вернулись в 1979 году со спектаклем "Дорога" по поэме Н. Гоголя "Мёртые души", в котором режиссёр попытался представить "всего Гоголя". Спектакль не получился. Неудача подорвала авторитет Эфроса в труппе — успех спектаклей у зрителей также неуклонно падал. В 1984 году вспыхнул конфликт, в результате которого режиссёр покинул театр.

Театр на Таганке

Предложение возглавить театр на Таганке Эфрос получил в 1985 году – после того, как бывший Худрук Юрий Любимов дал своё судьбоносное интервью газете Times. Будучи в Лондоне, Любимов воспользовался случаем рассказать миру об ужасах советской культурной политики, за что тут же и заочно был лишён гражданства страны и снят с поста худрука своего театра. Эфрос недолго колебался и решил принять предложение. Он простодушно полагал, что своим приходом спасёт простаивающий без худрука театр.

— Ему [Эфросу] было тогда пятьдесят девять лет, и шанс получить театр в своё распоряжение казался последним в жизни, тем более, что как раз в этот момент у него возник серьёзный конфликт с актёрами на Малой Бронной. Ни в какие политические игры он играть не собирался, и намерения у него были самые благородные — спасти Таганку. Он принял это неожиданное предложение, – пишет Ирина Мякова.

Не доставайся же ты никому

Тем временем коллектив Таганки пытался бороться за своего художественного руководителя, а согласие Эфроса возглавить театр многие восприняли крайне негативно.

— Хотя после первых же спектаклей образовалась группа актеров, которая хотела бы с ним работать, остальная часть труппы вела себя отвратительно, подло. Разделились на сторонников и противников Эфроса на Таганке и критики, и зрители. Я, как сторонник, перессорилась тогда с огромным количеством коллег, которые считали, что пусть лучше Таганка умрет, — вспоминает Мягкова.

Сам Любимов обвинил своего преемника в пренебрежении корпоративной этикой и солидарностью, расценил его согласие возглавить театр как штрейкбрехерство и предательство. Большая часть труппы бойкотировала нового художественного руководителя. Леонид Филатов и Вениамин Смехов демонстративно перешли в "Современник" вместе с художником Давидом Боровским. 

Анатолий Эфрос разрешил себе войти в чужой театральный "дом" без приглашения хозяина и вопреки его воле… На Таганке, как в "Современнике" или в БДТ у Товстоногова, все крепилось цементом общей памяти. Прожитая жизнь и память об ушедших соединяла всех теснейшими узами. Любому пришельцу тут было бы очень трудно, но в данном случае дело усугублялось тем, что не дом менял хозяина, а ненавистное государство навязывало дому нового владельца

Анатолий Смелянский, театральный критик

Чтобы показать, что своим присутствием он не пытается встать на место Любимова, Эфрос не стал даже занимать его большой кабинет, а обосновался в маленькой комнатке. Но ничто не помогло ему спастись от неприязни труппы.

— Безупречная репутация Эфроса оказалась поколебленной: многие поклонники Таганки, и критики в том числе, предпочитали скорее увидеть ее мертвой, нежели руководимой кем бы то ни было, кроме Любимова, — рассуждает Мягкова. — По их мнению, Эфрос не имел права входить в этот театр. Труппа считала для себя выгодней оставаться в роли жертвы режима, чем подчиниться решению властей и вернуться к нормальной жизни. Последние годы жизни Эфроса были тяжкими и мучительными.

И всё-таки, перед смертью Эфрос успел сделать добрый шаг в сторону Любимова, который так его возненавидел. Эфрос подписал коллективное письмо Горбачёву, который приходил в театр на спектакль, о возвращении Любимова на Таганку. И Горбачев дал согласие. 

После смерти Эфросу написали хвалебные некрологи, а на его похороны на Таганке пришла толпа народу. Присутствовавшие вспоминают заплаканного Дурова, а на Кунцевском кладбище, куда повезли хоронить режиссёра, – Ольгу Яковлеву, которая упорно запихивала в полузакрытый гроб шерстяной плед, чтобы уберечь любимого режиссера от январского холода.