Экономист Дмитрий Белоусов: «Возможности роста далеко еще не выбраны»
«НИ» публикуют серию интервью с известными экспертами о новом явлении в российской экономике — ее перегреве. Следствием усиления одной отрасли становится инфляция и снижение номенклатуры «мирной продукции». Однако с такой постановкой вопроса согласны не все экономисты. Елена Петрова, Татьяна Свиридова Заработные платы в обрабатывающих отраслях экономики в 2023 году выросли почти на четверть, по данным Росстата. Удельный вес ВПК в экономике растет. По некоторым сведениям, оборонная промышленность забирает почти 8% ВВП. Президент Института современного развития, профессор НИУ ВШЭ Игорь Юргенс рассказал «НИ», что производственные мощности заполнены оборонным заказом, однако его продукция «сгорает» в огне боевых действий. Потребительские товары производить не на чем, рабочих рук не хватает и поэтому цены растут. «НИ» поговорили с ведущим экспертом Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) Дмитрием Белоусовым, на брата которого, министра обороны РФ Андрея Белоусова, надеется Игорь Юргенс, о его точке зрения на текущую ситуацию и опасность инфляции для страны. — Сейчас говорят об опасности «перегрева экономики». На ваш взгляд, насколько опасна ситуация? — Я не считаю, что у нас наблюдается перегрев экономики. Теоретически перегрев — это ситуация, когда ты добавляешь спроса, то есть, денег, а у тебя эти деньги уходят не в рост, а в инфляцию. Если у вас автозавод работает в три смены с полной загрузкой, то если вы удвоите спрос на машины, но у вас не количество машин увеличится, а цены на них. Да, конечно, будут инвестиции сделаны, но они будут когда-то, а прямо сейчас они сделать больше машин не смогут. У нас ситуация намного более своеобразная. У нас есть загруженные мощности. В ТЭКе, например, загружено 85%, но, с другой стороны, есть довольно серьёзная недозагрузка. Вторым аргументом является уровень безработицы. У нас низкая безработица, которая сопровождается тем, что довольно много народу сидит на очень низкооплачиваемых и малопроизводительных рабочих местах. В принципе, у нас значительная часть тех, кто мало работает, на самом деле, почти что безработные, получающие очень маленькую зарплату, которые могут поменять работу и работать в другом месте без потерь для экономики. Вопрос в том, сможем ли мы организовать это перемещение. С этими оговорками у нас есть потенциал роста и за счёт обработки, и за счёт перетока занятых секторально. Говорить что у нас перегрев, было бы неверно. — Но растёт средняя зарплата — за счёт ВПК, за счет участников СВО. — Труда не хватает, особенно в секторах, потому что там высококвалифицированного труда в обработке просто не хватает натуральным образом. Но это история секторальная, это не перегрев в экономике, а узкие места, которые надо расшивать. У нас есть узкие места для роста, нам есть куда расти. Эти узкие места надо расшивать за счёт применения мер отраслевых, точечных, образовательных. И ещё расти лет пять до того, как нас накроют фундаментальные ограничения, связанные с численностью населения. Мы вполне можем расти процента на 3. — То есть, ключевую ставку повышать не нужно? — В этом смысле, охлаждение рынка скорее мешает, потому что повышение ставок мешает делать инвестиции. Какой дурак будет инвестировать с риском в производство под 5% годовых, когда ты можешь держать деньги в финансовых активах и получать 17% — 20% процентов, если правильно разместил. Зачем тебе инвестировать? А нам инвестиции нужны. Мы зря повышаем ставку. Лекарство заметно хуже болезни. — О чём говорит повышение ставки? — О чём говорит — сказать трудно. Понятно, почему. Вроде казалось, что инфляция поехала вниз, а она не едет. По закону о ЦБ, именно Центробанк строго отвечает за инфляцию. За финансовую стабильность, понимай как знаешь, ещё за что-то. Но не за рост. Изменение инфляции и рост. В большинстве стран ЦБ отвечают и за рост безработицы, и за инфляцию. Они балансируют свою политику, чтобы рост не удавить, и инфляцию не разогреть. Тем или иным способом. Формула есть. Иногда ситуативно. Много общих слов про финансовую стабильность, о том, что это такое. И инфляцию. Инфляция измерима, следовательно, только за инфляцию. Ну, ставку повысили, а инфляция не падает. Давайте ещё повысим, авось, упадёт. — Если перегрев экономики связывают с высокой инфляцией, почему вы говорите, что перегрева экономики нет? А инфляция растёт, и ЦБ её сдерживает? — Потому что у нас проблема с ограничением роста носит конкретный секторальный сфокусированный характер. У нас проблема здесь, тут… тут не хватает станочников, в автопроме проблемы с компонентами, например, начинается с китайской конкуренцией. Компоненты не восстановили ещё по легковым. Например, выпуск 2019 года. Соответственно, есть возможность расти. Возможности роста далеко ещё не выбраны. С одной стороны. С другой стороны, повторюсь, ставкой мы не стимулируем инвестиции, которые нужны для решения задач. Мы проблему получаем, инфляция у нас на ставку реагирует плохо, слабо реагирует, а самый ценный компонент роста — инвестиции — мы реально удавили. Мало того, что кредитные ресурсы становятся дороже, какой безумец будет инвестировать под 5% — 7%, когда ты можешь просто держать деньги под 20%. Ты фанат этого дела? Почему? Зачем тебе инвестировать?