Религия при капитализме и при коммунизме. Где ей остается место?
Одной из причин распада СССР стала вульгарная атеистичность его идеологии. Загнанная в подполье религия начала функционировать по соответствующим социальным законам, вынужденно отстраивать себя как антитезу официозу и серьезно подпитывать диссидентскую среду, а потом деструктивным силам уже не составляло особого труда направить всю эту подпольную энергию на разрушение страны. Можно, конечно, сказать, что если бы не было этих деструктивных сил, то верующие могли сидеть на подпольном положении до второго пришествия. Ведь, в конце концов, противоречия и болевые точки существуют в любой системе, просто система должна уметь защищаться и не допускать того, чтобы враг воздействовал на ее слабые места.
Однако, во-первых, зачем создавать в своей системе дополнительные противоречия и внутренние конфликты, если этого можно избежать, особенно, если учесть, что многие верующие все равно не были настроены против советской системы сугубо отрицательно? Да и большинство неверующих относились к религиозным людям терпимо и отнюдь не желали, чтобы система осуществляла какие бы то ни было репрессивные действия.
Во-вторых, вопреки отсутствию острой необходимости, во второй половине периода существования СССР советская система начинала действовать против верующих подобно инквизиции. Но любая инквизиция может действовать только от имени своего символа веры. Если же этого символа нет, то она не инквизиция, а, согласно самой же философии марксизма, является превращенной формой, инквизицией без содержания. А такое положение вещей в системе говорит о ее заболевании. Ведь в итоге в перестройку и оказалось, что никакого содержания у советских идеологов не осталось. Стало быть, можно рассмотреть гипотезу, согласно которой советская «охота на ведьм» была порождена заболеванием системы, а отнюдь не ее глубоким пониманием того, зачем следует устраивать гонения на веру.
В-третьих, в силу глубоких исторических обстоятельств, многонациональности, многоукладности и многоконфессиональности России никакая настоящая идеология, которая претендует на объединение этой общности, не может быть воинственно антирелигиозной. Не случайно Сталин восстановил патриаршество, а во время Великой Отечественной войны отношение к религии было более чем терпимым. Правда, по поводу этого многие начинают говорить, что православие нужно было в тот период только для выстаивания и консолидации общества. Но ведь и потом, после войны, надо было выстаивать! А когда система начала инквизиторствовать, она в итоге рухнула. А коли так и положительное отношение к религии помогает выстаиванию системы, то, стало быть, оно и нужно!
И, наконец, в-четвертых, никакой вульгарный атеизм из учения Маркса, Энгельса и Ленина не следует. Марксизм, безусловно, светское учение, но отнюдь не атеистическое и никаких гонений на веру как таковую не подразумевает.
Марксисты создали революционное учение и поэтому прекрасно понимали две главные вещи. Первое— это то, что в добуржуазную эпоху человечество было религиозным и в качестве такового накопило колоссальный опыт, который крайне существенно влияет на светскую культуру и политику. Вульгарный отказ от этого опыта — это удел только не вполне образованного человека.
Второе, этот опыт человечества не только религиозен, но и содержит в себе революционность, ибо революции совершались и в добуржуазную эпоху и, разумеется, не могли не носить религиозного характера. Религия проявляла свою революционную компоненту во всех эпохах и культурах.
Восстание «желтых повязок» в Китае (184—204 гг.) опиралось на даосскую секту Тайпиндао. Восстание «красных повязок» в том же Китае (1351 — 1368 гг.) в своем ядре имело религиозную секту «Белого лотоса». Античная революция Писистрата (560 г. до н.э.) опиралась на мистическое учение орфиков. А само христианство? Разве, когда император Константин оперся на христиан, это не было социально-политической революцией? Ведь любая мировая религия приходит в мир как революционная, ибо несет в себе неслыханную ранее новизну. Все это прекрасно понимали марксисты и сам Маркс.
Но тут многие могут воскликнуть, а почему тогда большевистская пропаганда была столь сильно насыщена плакатами откровенно антирелигиозного содержания? Неужели советский атеизм не имел никаких оснований в учении отцов-основателей?
На это надо ответить, что если говорить про атеистическую инквизицию после Сталина, то есть инквизицию наизнанку, то это явление, с точки зрения Маркса и Ленина, является перерожденческой, антимарксистской ересью. В 1909 году Ленин написал статью «Об отношении рабочей партии к религии». В ней Ленин говорит следующее:
Вроде бы все пока яростно атеистично. Однако далее Ленин говорит о том, что не было осознанно ни в советскую эпоху, ни тем более сегодня, а именно то, чем буржуазный атеизм отличается от атеизма коммунистического, и чем, соответственно, отличается буржуазная атеистическая пропаганда от коммунистической:
То, что религиозное сознание якобы порождено невежественностью народа, считают буржуазные прогрессисты и материалисты, которые начинают вести атеистическую буржуазную пропаганду. Такая пропаганда, говорит Ленин, это «поверхностное, буржуазно-ограниченное культурничество» и идеализм. Но именно так себя вела КПСС после Сталина! Она забыла о том, что следует работать с корнем проблемы, а не только с ее следствием — религиозностью. Ленин далее пишет:
Корнем религии, которая для Ленина есть религия страха, является «господство капитала во всех формах». Но в СССР очевидным образом не было такого господства капитала, а религиозные люди были. В чем же дело?
Данный вопрос решается исходя из двух пунктов. Пункт первый. Если до конца следовать логике Ленина, которую он в несколько огрубленном виде взял у Маркса, то в СССР вместо господства капитала был его эквивалент, «создающий богов», с которым обязана была бороться КПСС. Суть этого эквивалента — нерешенность проблемы отчуждения и, следовательно, отчуждение управления, ибо «кухарка» так и не научилась управлять государством. Именно над решением этой проблемы должна была работать КПСС. Ты марксист и действуешь от имени марксистского учения? Будь добр не только вести атеистическую пропаганду, но выяснять сами корни религиозности и бороться с ними. Если ты делаешь только первое, но не делаешь второго, то ты никакой не марксист, а очередной угнетатель. Вот в чем логика Ленина. Но КПСС уже хотела только господствовать и по этой причине не боролась с корнем проблемы, а лишь вела грубую атеистическую пропаганду, в чем полностью уподоблялась буржуазии.
Пункт второй. Марксизм подразумевает два типа религиозности — революционную и реакционную. Данную концепцию, в частности, развивал Энгельс в «Крестьянской войне в Германии», когда говорил о монахах, которые встают на сторону революционной бедноты и «в мозгу» которых рождалась революция. Но были и другие религиозные деятели — обслуживающие правящие классы. Данная концепция — азбука марксизма, которую потом развивали, причем с ортодоксально марксистских позиций, зять Маркса Поль Лафарг и британский коммунист Джордж Деруэнт Томсон.
То, что Ленин не говорит ни о какой альтернативной религиозности, продиктовано марксисткой политической целесообразностью. В этом Ленин полностью следует рекомендациям самого Маркса из работы «К критике гегелевской философии права», в которой написано следующее:
Если говорить по-простому, то Маркс пишет о том, что в ситуации предреволюционного и революционного перегрева некоторые сословия должны выступить «козлами отпущения». В качестве таковых во времена Французской революции выступили дворянство и духовенство. Но ровно так же было и в 1917 году, и именно поэтому в 1909 году Ленин столь бескомпромиссно пишет о религии. Церковь и аристократия скомпрометировали себя перед лицом народа, и в этом виноват не Ленин и не народ, а аристократия и церковь, которые не смогли спасти Российскую империю.
Религия в Российской империи в существенной степени стала играть ту роль, которую она играет и в буржуазных обществах — роль обслуживающего института. Поэтому Ленин напал на нее именно в качестве таковой, и этим объясняется обилие антирелигиозных плакатов в предреволюционную и послереволюционную эпоху. Но когда стало необходимо строить новую державу, этот перегиб должен был быть отменен, тем более что, повторюсь, само марксистское учение это прекрасно позволяет сделать, согласно принципу: та церковь, которая с народом и революцией, — хороша, а та, которая с силами реакции и против народа, — плоха.
Единственное за что следует несколько покритиковать отцов-основателей марксизма, так это то, что они, будучи людьми своего времени, искренне считали, что даже революционная религия, сыгравшая безусловно позитивную роль на определенных этапах, устаревает и со временем должна отмереть. В этом «отцы» ошиблись, ибо отмереть должна религия реакции, обслуживающая угнетателей, а революционная религия должна войти в новый сложный синтез с новой наукой, ибо в XXI веке стало очевидно, что никакого фундаментального конфликта между светским, научным мировоззрением и мировоззрением религиозным нет. Такой конфликт сегодня видится только людям не вполне просвещенным, как в естественно научной области, так и в области религиоведческой.
Сегодня по факту стало очевидным, что изменение условий бытия не всегда приводит к атеизму, как полагали Ленин и Маркс. А вот если религия выполняет только социально-политическую роль обслуги интересов угнетателей, то это действительно отталкивает от нее тех, кто хочет служить народу. Именно такая социально-политическая роль религии настроила против нее Маркса, Ленина, Белинского и многих других.
Маркс считал, что выполнившие свою историческую роль,= сословия и классы либо «встанут на точку зрения пролетариата», либо начнут «поворачивать колесо истории вспять». Но ведь множество религиозных групп по всему миру таки встали на революционную точку зрения и выступили против фашизма, как это было, например, в Италии, когда против Муссолини стали стихийно объединяться коммунисты и христиане, вместе певшие песню Rossa primavera («Красная весна»), противопоставляя эту весну «черной весне» фашизма. Тоже самое случилось и в латинской Америке в виде «теологии освобождения». Это, в свою очередь, показывает, что религия может играть прогрессивную роль и в будущем. И ни Ленин, ни Маркс не стали бы такую религиозность проклинать.
А вот роль религии в буржуазном обществе, в отличие даже от общества феодального, может быть только одной — реакционной. В системе буржуазного модерна, и тем более в обществе постмодерна, религия оказывается в положении утешителя, того самого «опиума для народа», против которого справедливо восставали Маркс и Ленин. Ведь религия в буржуазном обществе, становясь личным делом атомизированного индивида, лишается права прямого влияния на общественно-политические процессы, так как в общественной сфере действуют право и другие, светские регуляторы.
Находясь в таком подчиненном положении, если религия против него не восстает, то она неизбежно начинает претерпевать соответствующие трансформации, становится только «опиумом» и меняет свое изначально революционное содержание на противоположное, переставая быть сама собой и становясь религией страха, от которого в нее и бегут. Именно это вслед за Марксом справедливо фиксирует Ленин. Именно о такой превращенной форме религии говорил Достоевский в своей великой притче о «Великом инквизиторе». Остаться же самой собой в XXI веке религия сможет только при коммунизме.