Испытано на себе. Авария на ТЭЦ
Среди зимы на агрегаты такой же, как в Петропавловске, ТЭЦ свалилась… Нет, не труба, а всего-навсего глыба снега вперемешку с золой. Он накопился на железной крыше цеха за первую половину зимы, так как никто ни разу его на счищал. Этого хватило, чтобы большая часть города – не самого большого в регионе – оказалась без тепла и света.
Самое печальное – погибли трое рабочих. В каждой семье осиротели дети, остались без присмотра старики-родители… Стали вдовами жены погибших рабочих.
Семья одного из них жила по соседству с нами. Пока шло следствие, ночами из соседней квартиры доносился такой отчаянный женский и детский плач! Сердце сжималось! Но чем поможешь в такой беде… Приходили какие-то дядьки в норковых шапках — из тех, кого у нас именуют бастыками. Что-то говорили несчастным женщинам и старикам. Обещали помогать. Совали деньги «обком – профком», которые тогда еще кое-где существовали.
Во дворе дома появились зловещие черные юрты. На юге Казахстана они часто используются «во дни торжеств и бед народных» и как летние кухни. Поминальный бешбармак кипел на кострах… Незнакомые нам женщины приносили пакеты с бурсаками и лепешками. Оказалось, где-то в другом конце города есть электричество и газ – там и напекли. В наш дом вдруг тоже дали свет – постарался кто-то из бастыков. После поминок соседа треть города снова погрузилась во тьму…
Не знаю никаких технических подробностей, но акимат принял меры и электричество все-таки стало поступать в квартиры: на час — утром, на два — в полдень и на час — вечером. Такое чередование света и тьмы, оказалось, у специалистов называется «веерным отключением», а обычным людям кажется чем-то совершенно непонятным. Но очень скоро горожане и часть сельских жителей поняли: «без электричества жизнь плохая, не годится никуда».
Первыми это поняли женщины. Им пришлось быстро научиться жить в согласии с «веером» — по графику чередования света и тьмы. Утром, во время светлой полосы, успеть включить электроплитку и приготовить легкий завтрак для детей-школьников и мужчин, спешащих на работу. Какой-нибудь омлет с сосисками да в самоваре или электрочайнике традиционный в наших краях чай.
В обеденные два часа женщины исхитрялись даже сварить что-нибудь на ужин. Рецепт такой: еще утром, если успеете, на другой электроплитке слегка отвариваете мясо и кладёте в бульон все необходимые для супа продукты. Перед тем, как квартиру снова накроет «черный веер» и свет погаснет, горячую посудину закутываете в газеты, поверх – в старое теплое одеяло или в куртки. Вечером вернетесь с работы, а у вас почти готов такой бешбармак или плов! Обедать многие стали на работе — в столовых, если их тоже не отключали от электричества. Но вечером — хлопот полон рот! В те же два часа, надо было успеть накормить семью, успеть что-то приготовить на утро, постирать — погладить, наполнить все емкости водой, которую тоже отключали вместе с электричеством. Прибраться в квартире можно было «романтично» – при свете свечек, которые стали сотнями вдруг стали продаваться на базарах – действовал тот самый свободный рынок, который нам обещали во время приватизации, которую народ метко называл «прихватизацией». Как показало время, был прав. Не зря говорили инициаторы приватизации, что «рынок сам все урегулирует». Но тогда бескомпромиссно регулировала нашу жизнь ТЭЦ, приватизированная кем-то нам неизвестным, но очень лихо повышавшим цены на каждый киловатт. На все остальное у капиталистов средств, как теперь водится, не хватало.
Намучившись с «романтическими ужинами при свечах», обитатели «благоустроенных» квартир стали сооружать во дворах, а чаще в застеклённых лоджиях, печурки. Газ, видимо, в целях предупреждения пожаров или для экономии тоже был отключен. Посмотришь вечером в темное окошко и увидишь, что, а около подъездов дома напротив пылают костры, а некоторых окнах мерцают довольно яркие синеватые огоньки. В некоторых квартирах довольно яркие. К нам в редакцию газеты стали поступать жалобы: начальство себе электричество включает, а мы, простой народ, в темноте сидим. Пришлось проводить журналистское расследование и успокаивать «простой народ», что это не «электрическое начальство» пользуется служебным положением. Это, как и со свечками, подсуетились доморощенные бизнесмены. Они съездили в Китай и навезли в город дорогущих, но ярких аккумуляторных фонарей. Кто мог, тот их и покупал. Заряжали их некоторые на работе во время «белого веера».
Моя областная газета регулярно сообщала, все о том же: кто виноват в аварии и что делается на обрушившейся части предприятия. Конечно, информации были в стиле «все хорошо, прекрасная маркиза, за исключением пустяка». Но тут кто-то сообщил «куда следует», что в доме, где живут работники горгаза, в каждой квартире есть запасные баллоны «с голубым топливом». А вдруг взорвется? Ведь совсем недавно в городе уже была такая катастрофа: обрушился целый подъезд пятиэтажки и пострадал второй. Тогда погибло несколько человек.Сначала руководители города решили, что это чья-то очередная идиотская шутка. Однако, на всякий случай, было дано указание полиции проверить дом. Выяснилось, действительно, в каждой квартире хранились запасные емкости с газом. Далеко ли до беды?! Была ведь пословица: «что храним, то и имеем»!
Неожиданно один из моих коллег поплатился за свою оперативность. Он поспешил сообщить обо всех «энергетических ЧП» в области в республиканскую газету, в которой был внештатным корреспондентом. Как разгневалось местное начальство, видимо, получившее очередной втык от вышестоящего руководства! Журналисту запретили сотрудничать с другими изданиями. И это несмотря на громогласные заявления о свободе слова!
Казалось, мы уже стали привыкать к жизни при ранее неизвестном нам веерном режиме. Я даже выполняла некоторые срочные задания редактора дома, печатая статьи на электрической пишущей машинке, прикрепив к ней свечу. Сколько шуток вызывал этот гибрид у моих родных и друзей! Некоторые даже сравнивали меня с Пушкиным в Болдине! Но, к моему огорчению, не за талант, а за работу при свечах! Кое-кто даже пытался подарить мне гусиное перо. Да где его возьмешь! На асфальте гуси не гуляют!
Но однажды темным вечером шутки кончились. Произошло то, чего мы не ждали. Глава нашей маленькой семьи почувствовал себя плохо и потерял сознание… Пришлось срочно вызывать «неотложку». Диспетчер сразу спросил, когда нам дают свет.
— Уже выключили, — растерянно ответила я.
— Тогда какой смысл ехать к вам? Дайте ему понюхать ватку с нашатырным спиртом!
— Лучше приезжайте… У него сердце слабое… Помогите! Я боюсь. Очень!
Приехали. Дали понюхать ватку… Хотя и привезли с собой какой-то новейший прибор, но выслушали сердце обычным фонендоскопом и измерили давление каким-то допотопным ртутным тонометром. Покачали головами… Сделали укол, дали какие-то таблетки и стали собирать свои мудреные электроприборы — их некуда и незачем было включать…
— Криз… Надо бы в стационар, — грустно сказал кардиолог. — Но там тоже веерное отключение. И холод…
— А дальше что? Я боюсь оставаться с ним одна! А вдруг ему хуже будет?
— Тогда собирайтесь — поедем в больницу. Там хоть капельницу будут ставить. Оденьте больного потеплее и возьмите с собой теплое одеяло.
В приемном отделении новенькой больницы, построенной накануне развала СССР на первые нефтяные деньги, нас встретили медики в белых халатах… поверх шуб. Лифт не работал. Моего мужа прямо из «скорой» измученные санитары понесли на верхние этажи.
В палате на трех кроватях спали какие-то мужчины в кожаных куртках и в ондатровых шапках. Заметив мое удивление, врач сказал:
— Это наша охрана. Не замерзать же им в караулке. Пусть спят. Утром уйдут.
Охранники и не проснулись ни от голосов врачей, ни от жужжания каких-то приборов, заработавших, когда в коридоре замигали лампочки. Двое из троих охранников вдруг громко захрапели.
— По ТВ рассказывали, что у вас созданы платные палаты. Может, нас туда перевести? Я, конечно, заплачу, – спросила я у медсестрички. Она замялась. Потом смущенно сказала: «Мы всех больных на этот этаж перевели. В той части больницы еще холоднее. Здесь хоть менты надышали… И врачи рядом… В случае чего… Утром будет выписка, переведем вашего в кардиологическую палату. Мы уже выписали всех, кого можно.
Я посоветовала сестричке Сауле пойти поспать. «Что вы! Нам нельзя! Я дежурная! Завотделением велел присматривать за новичками». Я прикорнула в коридоре у двери палаты. Мне чудился заснеженный Ленинград, где вот так же дежурила в госпитале моя юная тетя Тамара, вчерашняя выпускница медучилища. Наверное, она вот так же дежурила в госпитале, а после снятия блокады ушла на фронт и окончила войну в сгоревшем Дрездене только в 1947 году.
Утром был обход, как в нормальное, а не веерное время, только у врачей из-под белых халатов виднелись свитеры и теплые брюки.
«Моего» перевели на освободившее место в кардиологической палате. Там тихо гудели и попискивали какие-то приборы. Меня из нее выставили врачи и стали колдовать над новичком. «Оставляем. Инфаркт и инсульт одновременно», — сообщил кардиолог, — привезите какой-нибудь обогреватель и дополнительное одеяло. Будем лечить».
В коридоре гремели чем-то железным санитарки. Пахло какой-то кашей и чаем. Как женщины умудрились приготовить завтрак для больных? Где набрали воды? Оказалось, в соседнем с больницей частном домишке, по виду – в дореволюционном, сохранилась летняя кухня, в ней дровяная печка и колодец во дворе. Там и готовили… Воду санитарки с помощью рабочего добывали из колодца и разносили ее в пластиковых бутылках по палатам. Не стану описывать импровизированные умывальники и унитазы. В дело пошли те же пластиковые баклажки, как называли их санитарки, старые ведра и ободранные венские стулья с выбитыми сиденьями – импровизированные унитазы. Родственницы больных или нанятые ими платные санитарки обихаживали лежачих больных. На моем попечении оказались, кроме мужа, еще трое мужчин, работников той самой ТЭЦ, из-за аварии на которой город погрузился в холод и тьму.
Через неделю моим подопечным похорошело. Особенно курильщикам. Им приходилось, держась за стенки, пробираться в другой конец коридора, чтобы там нарушить больничный режим — покурить. Коридоры были длинные, что способствовало выздоровлению лучше любой зарядки.
— Что же вы, мужики, довели свою ТЭЦ до такого состояния, что она у вас развалилась? – спросила я у тружеников проводов и плоскогубцев.
— А мы чё? Мы ничё! – был ответ. Тут же возникла дискуссия по вечным в нашей стране вопросам: кто виноват и что делать. В конце концов нашли ответ: виновато начальство. Вот если бы его расстреливали, как в Китае, тогда был бы порядок!
— А вы были бы среди тех, кто расстреливает или кого расстреливают?
Раздался громкий даже не смех, а крепкое мужское ржанье. «Улыбался и мой».
— Я давно поняла, что вы не простые работяги, а электрические бастыки. От следователей в больнице прячетесь?
— Как ты догадалась?
— По вашим норковым шапкам!
…Мы с мужем ехали домой на «скорой» светлым теплым апрельским днем. Я даже гордилась: приобрела в больнице вторую профессию – стала опытной санитаркой! В случае чего — не пропаду!
В нашем дворе стояли черные юрты и тянуло дымком от костров. Мужики устанавливали газовые баллоны и плиты. Женщины готовили в казанах ритуальный бешпармак и плов. Опять поминки — прошло полгода со дня гибели их мужей под обломками крыши на ТЭЦ.
Через несколько дней приехали двое наших сыновей, давно работающих самостоятельно в российских городах. Посмотрели на закутанного в одеяла и в шубы отца, полюбовались на следы костров у подъездов, поговорили с нашими соседями, потерявшими в ту ледяную зиму стариков.
Хотя мы и не думали покидать город, где еще со времен Столыпина жили наши предки, где родились мы сами и наши дети и внуки, сыновья мне сказали: «Ты тоже хочешь потерять отца?» И я, перетерпевшая все ужасы прошедшей зимы с улыбкой, чтобы не расстраивать больного мужа, впервые заплакала и сказала нет!
Он прожил в чужом городе, но в тепле и уюте купленной сыновьями старенькокой хрущёвки еще десяток лет из 50-ти нашей совместной жизни. А у меня и сейчас не хватает сил читать в интернете сообщения из Петропавловска, Экибастуза, Аркалыка, Жезгазгана, Усть-Каменогорска и даже из сел и аулов об авариях на ТЭЦ и теплоценталях, подобных той, что сократила жизнь отца моих сыновей. И никогда не ругаю врачей, вспоминая их, в невероятных условиях лечивших его и других пациентов, и говорю им «спасибо»!
Теперь в том городке давно новая ТЭЦ. Пока в ней все в порядке.
Но хочется сказать «доколе!» тем, кто ради прибыли стал собственником таких важных для жизни людей объектов. Если у вас не хватает умения, желания и даже совести руководить такими предприятия, верните их народу!
Надеюсь, правительство найдет специалистов, которые справятся с теми «невероятными трудностями», о который вы рассказываете нам после каждого ЧП на энергетических предприятиях!
Антонина Казимирчик, ветеран казахстанской журналистики, г. Тула