Татьяна Воеводина. Глава протеста в Беларуси – переводчица. Что это значит?
Нельзя не восхититься: подбор и расстановка кадров у организаторов белорусской бучи – на недосягаемо высоком уровне. Нам до такого – работать и работать.
Вот говорят: у протестов в Минске – женское лицо. А зачем оно женское? Мужиков, что ли, нет? А вот зачем. Женщины – более зависимые и ведомые. Ими легче управлять. Что ни говори, а командуют в мире всё-таки мужчины. И вдруг тётку возвышают и ставят на важное место – естественно, она испытывает нежную благодарность к патронам и преданную готовность. К чему готовность? Да ко всему. К чему велят – к тому и готова. Не тут ли разгадка секрета, почему министры обороны в Евросоюзе – сплошные бабы, сроду не изучавшие военного дела?
Но в Белоруссии не просто бабы. Главная там – тётенька-переводчица Светлана Тихановская. Это важная кадровая находка. Кстати на днях прошло сообщение: Минский Лингвистический университет – это центр оппозиции. Именно так и должно быть!
Я сама училась в Инязе им. М. Тореза, в молодости работала переводчицей. Естественно, знала множество толмачей. Всякая профессия накладывает отпечаток; Маркс говорил даже о «профессиональном идиотизме». Переводчик – это профессиональный попугай: его профессия – повторение того, что говорят другие. Думать своей головой, вникать в события и явления он не должен. Да и нет у него для этого инструментов: в инязах этому не учат, а практический опыт его – попугайский.
Сам он может думать о себе что угодно, но реальность – такова. Желающие выйти за пределы этой реальности и своей попугайской роли должны перестать быть переводчиками и стать чем-то иным: иногда – получить другое образование, всегда – заняться другим делом, например бизнесом. Собственный бизнес исключительно прочищает мозги – как и всякое руководство людьми и работа на результат, где оценку ставит жизнь.
Но кто остаётся в переводчиках и кому это нравится – с годами коснеют и костенеют в своей попугайской роли. Навык повторения чужих слов распространяется на всё, что говорит западная и прозападная пропаганда. Грубый агитпроп ощущается как слово истины и глоток свободы. Кстати о свободе: я знала одного старика-переводчика, который постоянно обосновывал свои представления ссылками на сайт радио «Свобода». При этом он ненавидел и презирал пропаганду как таковую.
Типичное отношение переводчиков к Западу – восторженное обожание. Запад для них – «отечество мысли и воображения», как назвал Францию один автор XVIII века. Всё, что там есть – дивно-прекрасно, а чего нет – того и не надо. Запад они любят называть «нормальными странами». «Нормальным» противостоит их горемычное и презренное отечество. По восторженной привязанности к странам изучаемого языка, как выражаются в инязовском обиходе, переводчиков превосходят разве что преподавательницы этих самых языков. Впрочем, случается, что это одни и те же лица: в этом веке работы «с языком» стало существенно меньше, вот и подрабатывают чем придётся.
Кто-то наверняка спросит: а почему переводчики обожают то, что говорят их западные клиенты, а не русские: в переводе ведь две стороны? Ответ прост. Всякий инязовец ощущает носителя языка как что-то высшее: как бы ты ни старался, он, носитель, всё равно знает язык лучше тебя. Ты никогда не превзойдёшь его, в лучшем случае, ты можешь только смиренно подражать. Вообще ситуация, когда ты говоришь на чужом языке, а твой собеседник на своём собственном, ставит тебя в проигрышную позицию по отношению к нему: он подбирает слова к потребностям мысли, а ты – адаптируешь мысль к твоим возможностям выражения. Не зря Лев Толстой отмечал, что при говорении по-французски у него возникают какие-то тривиальные, плоские мысли. А ведь он знал французский почти как родной!
Люди, которые говорят по-иностранному и с иностранцами, но язык для них инструмент, а не единственная профессия, такого священно-восторженного отношения не имеют. У инязовца же за душой нет ничего, кроме языка, ну а превзойти в этом иностранца он не может: выходит, иностранец – бог. Что-то похожее, наверное, испытывали жители колониальных империй по отношению к белым сахибам.
Не хочу сказать ничего худого о ремесле переводчика. Любой труд почётен и уважаем. Таксист, официант, секретарша – занятия нужные и достойные. Но всё-таки это … не совсем желательный профессиональный фон для первого лица государства. Если, конечно, править будет он. А если он – марионетка – тогда толмач в самый раз. Он способен легко и искренне поверить, что «заграница нам поможет», а чтобы процвести и разбогатеть – достаточно свалить нынешнюю власть. Человек, который чем-то управлял, понимает, как минимум, насколько это нелепо.
Какая профессия оптимальна для первого лица? В первую очередь – управленец высокого уровня. Или силовик, военный, «ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого», писал Макиавелли. В том и другом случае этот человек понимает людей, не ждёт от них невозможного и умеет организовывать их взаимодействие. Попугай тут не сладит.
➡ Источник: https://publizist.ru/blogs/109899/36829/-