Другой Герцен
Если какое-то учреждение, институт, школа, улица носит имя Герцена, то первая мысль — это в честь известного публициста и общественного деятеля, того самого, которого «разбудили декабристы». Улицы Герцена есть во Владимире, Вологде, Ижевске, Томске, Тюмени, в честь него назван Педагогический университет. А ещё имя Герцена присвоено Московскому научно-исследовательскому онкологическому институту. И это уже другой представитель семьи — Пётр Герцен.
Семейная история
Пётр — внук Александра Ивановича Герцена. Его отец Александр родился в России, во Владимире. В восемь лет Саша вместе с семьёй оказался за границей: через Германию и Бельгию Герцены отправились во Францию.
Александр Иванович видел в сыне если не продолжателя дела, то единомышленника. В одном из писем он говорил: «Я хочу со временем видеть тебя идущего по дороге, по которой я шёл 25 лет. Не думай, чтобы нужно было натыкаться самому на беды — нет, надобно быть готовому на всякую борьбу. <…> Занимайся, как можно больше, русским языком. Ты никогда не забывай, что ты должен быть русским».
Но Александра Александровича с юных лет интересовала не публицистика и общественная деятельность, а естествознание. Он окончил Бернский университет, рано начал заниматься наукой, областью специализации выбрал физиологию.
В 1859 г. его отец писал Огарёву: «Саша очень хорошо и благородно себя ведёт, я вообще им доволен, — но он заметно перестаёт быть русским, и, если б не самолюбие, что он — мой сын, он отвернулся бы от всего русского. Живая традиция бледнеет. То же будет с Татой (дочь Наталья — прим. ред.). Но как же принять, чтобы мои дети были швейцарскими немцами?».
Конечно, Александр немцем не стал, но в Россию за всю свою жизнь так и не приехал. Жил в Италии, женился на Терезе Феличи. Девушка малообразованная, из крестьянской семьи, она не нравилась отцу, но сын вступил в брак без одобрения родных. И его семейная жизнь, по всей видимости, сложилась счастливо.
Счастливо, но сложно. У Александра и Терезы родилось 10 детей, а ещё у главы семейства был незаконнорождённый сын. Огромная семья и достаточно скромное наследство от отца. Герцены переехали в Лозанну, там заработок профессора физиологии был чуть больше, чем в Италии. Но у супругов было 8 сыновей (Пётр был третьим по старшинству, родился в 1871 г.), которым предстояло дать хорошее образование. Об учёбе дочерей в этой ситуации отец семейства уже не думал, научные занятия плохо покрывали все расходы.
Финансовые проблемы были настолько острыми, что 20-летний Пётр и его младший брат Николай решились на настоящую авантюру — поехали в Америку заниматься сельским хозяйством. Им сулили благоприятные условия и быстрый заработок, но когда братья приехали в Нью-Мексико, то не нашли там ничего из обещанного. Через некоторое время молодые Герцены смогли вернуться в Швейцарию, лишившись всех денег, которые отец смог дать на дорогу и обустройство.
Переезд в Россию
В 1896 г. Пётр Герцен закончил медицинский факультет Лозаннского университета и остался ассистентом в клинике Цезаря Ру. Это был известный хирург, который, к примеру, разработал все этапы операции по удалению аппендикса и сам впервые сделал её; его именем названа одна из гастроэнтерологических операций (оригинальная методика анастомоза). Под его руководством Герцен проработал год, успешно защитив диссертацию.
В 1897 г. Герцен переехал в Россию. О том, что толкнуло его вернуться на историческую родину, рассказал один из его потомков, Майкл Герцен, выступая в 2017 г. в Доме русского зарубежья им. А. Солженицына. По его словам, основным поводом для переезда была… любовь. Заканчивая учёбу, Пётр познакомился в Уши (бывший город, а сегодня — район Лозанны) с семьёй греков по фамилии Зоти. Старшая дочь Лота училась живописи в разных странах, в том числе в России, и собиралась опять отправиться туда. Пётр, на которого она произвела огромное впечатление, к удивлению семьи, решил поехать за ней.
Русского языка он не знал, но выучил примерно за год, хотя французский акцент сохранился до конца жизни. Поступил на 5-й курс медицинского факультета Московского университета и закончил его с отличием. Получил российский диплом и стал хирургом в Старо-Екатерининской больнице (сейчас — МОНИКИ им. М. Ф. Владимирского). В то время это была одна из самых больших больниц Москвы, в год тут принимали 15 тыс. пациентов, а ещё 30 тыс. лечились амбулаторно. С травмой сюда могли привезти с любого конца города, так что хирургия была крайне востребована.
В 1907 г. Герцен впервые выполнил операцию, которая увековечила его имя: создал искусственный пищевод из тонкой кишки. Идею такого вмешательства предложил его учитель Цезарь Ру, а вот сделал его Пётр Александрович. Сегодня его так и называют — операция Ру-Герцена. В 1909-м он защитил докторскую диссертацию, годом позже был избран приват-доцентом факультетской хирургической клиники Московского университета.
В 1911 г. супруга Петра Александровича получила развод и с тремя их детьми уехала в Америку. В 1914 г. по настоянию своего отца приехала в Москву, чтобы попытаться восстановить брак, но примирения не получилось. С тех пор она и дети постоянно жили за границей, и Пётр Герцен смог увидеться с одним из своих сыновей только много лет спустя. Остальных детей он больше не видел, хотя несколько вещей Лоты и её письма хранил до конца жизни.
«Джигит хирургии»
История России начала 20 в. — история войн, и Пётр Герцен не оставался в стороне. Во время Русско-японской он отправился в Манчжурию, где провёл больше года. В Первую мировую работал хирургом на фронтах, в Гражданскую стал консультантом 151 военного госпиталя. Но война сменяется миром, и в 1921 г. он возглавил кафедру общей хирургии Московского государственного университета, а в 1926 г. стал председателем Хирургического общества Москвы.
Что вспоминали о нём? Что он оперировал эффектно, решения принимал быстро. Вот как рассказывал его ученик, выдающийся хирург, академик и министр здравоохранения СССР Борис Петровский: «На старших курсах я жил рядом, на Девичьем поле, в коммуналке на 10 человек. Как-то проснулся ночью, вижу — свет в операционной. Оделся, поднялся в операционную на лифте. Герцен стоит у стола, говорит: «Быстрей, быстрей мойся». Я ему ассистировал при запоминающейся операции. В одной из московских больниц оперировали больного с огромной селезёнкой (около 30 см в диаметре), и не смогли её удалить, несмотря на расширенный доступ. Привезли пациента в нашу клинику.
Помню, он ввёл руку в разрез, двумя пальцами зажал два кровоточащих сосуда толщиной более сантиметра, затем по пальцу быстро их отсёк, извлёк огромную селезёнку, зажал зажимами и перевязал сосуды. Молниеносно всё сделал. Пошли мыть руки, Пётр Александрович и говорит: «Вот доказательство моего отношения к нашей профессии. Не хирург должен бояться крови, а кровь должна бояться хирурга». Быстрота принятия решения — важнейшая составляющая хирургического мастерства».
Бурденко называл Герцена за эту манеру «джигитом хирургии», но Пётр Александрович не обижался, посмеивался над этой характеристикой. Заслуги его перед хирургией умалить невозможно, Герцен разработал ряд методик, которые применяют и сегодня. Помимо операции по созданию импланта пищевода, он — автор пластики пищевода с помощью желудка, методики операций на желчном пузыре, операций по поводу различных гастроэнтерологический патологий и сосудистых операций.
Но была ещё одна область медицины, в которой достижения Герцена оказались не меньшими, чем в хирургии. Это онкология.
Первопроходец
Даже сегодня рак поддаётся лечению далеко не во всех случаях, а в конце 19 — начале 20 вв. всё, что могли сделать врачи, — это удалить опухоль хирургически. После этого почти всегда болезнь быстро брала верх.
Одна из крупнейших московских благотворительниц Варвара Хлудова, жена купца Абрама Морозова, в память о матери, которая умерла от рака, пожертвовала 250 тыс. рублей на онкологическую больницу. Лечебница-приют имени Морозовых открылась в 1903 г. на Малой Царицынской улице (ныне — Малая Пироговская). Для многих больных она становилась последним приютом, потому что здесь можно было находиться до самой смерти. Уровень развития медицины в целом был таким, что онкологическая клиника занималась в основном паллиативной помощью. Эксперименты по лечению опухолей с использованием рентгеновских лучей начались в 1896 г., но эффективность была низкая: пятилетняя выживаемость пациентов в начале 20-го в. была менее 5%.
В годы Первой мировой онкологический институт стал госпиталем, после революции было не до науки. Вновь вернулись к вопросам лечения опухолей уже в 1920-е, когда институт объединили с хирургической клиникой Московского университета. Именно тогда вопросами онкологии занялся и Пётр Герцен.
Он смог перевести терапию рака от паллиативной к активной и комплексной. «Неразумно и неправильно говорить о лечении рака. Раки все разные. Надо понять, какой это рак, и лечить его соответственно», — писал он, настаивая на том, что подход должен быть комбинированным.
Благодаря работе Петра Александровича начались исследования предраковых состояний, стало понятно, что возможна профилактика заболевания. Выявляли факторы, которые вызывают онкологические заболевания, изучали различные виды опухолей. Пётр Александрович настоял на том, чтобы в Москве открылись первые 9 онкологических пунктов, а сотрудники его института работали в качестве районных онкологов. Филиалы института открылись в Рязани, Туле, Коломне и других городах. Он считал, что в СССР необходима сеть специализированных онкологических диспансеров и сам готовил врачей этого профиля.
Благодаря работам Герцена исчезла прямая зависимость: чем больше опухоль, тем обширнее хирургическое вмешательство (а значит, тем сложнее восстановление). Пётр Александрович выступал за комбинированное лечение, искал варианты сочетания операций с лучевой терапией.
Семейная история
В СССР он был очень успешен. Директор института, член-корреспондент Академии наук СССР (действительным членом не стал, потому что жена отговорила его от вступления в партию), заслуженный деятель науки РСФСР, он получил признание на международном уровне. Стал почётным членом Французской академии хирургии, членом Международного общества хирургов, был принят, наверное, во все профильные советские медицинское общества. Во время Великой Отечественной он, будучи уже очень пожилым, оставался в Москве, оперировал, за что получил медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941−1945 гг.».
Но вот с семьёй, оставшейся за границей, Герцен практически не виделся. До революции несколько раз выезжал к родным, а после революции контакты прекратились. Только в 1925 г. побывал во Франции на хирургическом конгрессе и смог увидеться с матерью. Правда, она жила в Лозанне, а у Петра не было швейцарской визы, поэтому свидание состоялось на приграничной железнодорожной станции.
Дети Петра Александровича, жившие в Америке, считали, что отец умер, пока один из них, ставший врачом, не наткнулся случайно на брошюру, посвящённую его деятельности. Тогда американские Герцены решили, что кто-то из них должен поехать в СССР. Младший сын Константин стал адвокатом и зарабатывал достаточно, чтобы совершить такое путешествие, так что выбор пал на него. Как и Пётр Александрович много лет назад, Константин интенсивно учил русский, и в 1945 г. отправился к отцу. Предлагал перевезти его в Америку, но хирург отказался, видимо, понимая всю безнадёжность этого мероприятия.
Вспоминая, как он сам сделал выбор в пользу хирургии, Борис Петровский писал: «Появилось страстное желание освоить хирургию у моего наставника студенческих лет — идеала студентов, выбравших своей будущей профессией хирургию, — Петра Александровича Герцена». Так что он был не только выдающимся врачом и учёным, но и наставником, сформировавшим свою хирургическую школу. Герцен оказал влияние на врачей, которые потом работали в разных областях медицины. У него учились хирург-онколог академик Александр Савицкий и нейрохирург академик Борис Егоров, основоположник советской анестезиологии Исаак Жоров и военный хирург Георгий Островерхов, организатор здравоохранения Александр Шабанов и многие другие.
Пётр Александрович Герцен умер в 1947 г., похоронен на Новодевичьем кладбище.