Свои тезисы Минфин РФ изложил в пояснительной записке к поправкам в Бюджетный кодекс об управлении средствами ФНБ. В документе говорится, что за последние 10 лет суммы финансирования иностранных правительств по экспортным контрактам из российского бюджета устойчиво росли. Сегодня, в условиях коронакризиса и дефицита бюджета, изыскивать на это деньги стало сложнее. Однако отказываться от обязательств перед зарубежными партнерами нельзя, и тут как раз может пригодиться ФНБ.
Лаконично предупреждая о рисках ареста зарубежных активов РФ, Минфин делает отнюдь не техническое, а скорее политическое заявление. Которое, кстати, не подкреплено в документе никакими доказательствами. Гораздо более развернуто сформулирована вторая часть этой «дилогии» — о кредитах на закупки российских товаров. В частности, в пояснительной записке отмечено, что договоры межправительственных займов из средств ФНБ нужно готовить с особой тщательностью. Если по-простому, это чтобы заемщики не «кинули» Россию. Стоимость таких кредитов не должна уступать в доходности российским облигациям федерального займа (ОФЗ).
«Очень трудно уловить логическую связь в рассуждениях Минфина, — недоумевает доктор экономических наук Игорь Николаев. — Допустим, мы предоставили кредит Венгрии. Разве это снизит вероятность блокировки счетов нашего правительства или активов госкорпораций в США или Великобритании? И если какая-нибудь страна пойдет на столь жесткие меры, каким образом мы смягчим их последствия?»
Возникает еще один вопрос: много ли у России продукции, которая при любых обстоятельствах будет востребована на Западе и обойдет в конкурентоспособности тамошние изделия? К тому же речь идет о кредитах, а их далеко не всегда возвращают. Понятно, что мы всегда можем предоставить зарубежным партнерам суперльготные условия. Но такая ситуация чревата для нас большими издержками. Плюс ко всему, это уже не рыночный, а политический инструмент продвижения товара на другие рынки. Прискорбно, что сегодня политические факторы играют все большую роль в экономике, констатирует Николаев. На его взгляд, в контекст происходящего укладывается и заявление главы МИД России Сергея Лаврова китайским СМИ — о необходимости отказа от использования международных платежных систем, находящихся под контролем Запада.
Формулировка Минфина грешит алармизмом, с явной политико-пропагандистской подоплекой, считает профессор ВШЭ Алексей Портанский. По его словам, арест может коснуться только определенных российских активов, организаций и лиц за рубежом — тех, что подпадают под американские и европейские санкции в отношении РФ. Но финансовое ведомство предупреждает о гораздо более грозном и при этом менее внятном сценарии. Что касается кредитов на закупку российской продукции, то Европу (в отличие от третьих стран) это едва ли заинтересует: сюда мы поставляем весьма ограниченный и хорошо известный набор товаров, таких, к примеру, как удобрения.
Иначе считает заместитель руководителя ИАЦ «Альпари» Наталья Мильчакова. По ее мнению, такие кредиты могут стать неплохим шансом поддержать отечественного производителя и научно-исследовательские разработки. Прецеденты уже имеются: например, в 2017 году Россия предоставила Турции кредит на сумму почти в $1,5 млрд в целях покупки последней ЗРК С-400. К настоящему времени Анкара уже рассчиталась по нему. Другими потенциальными покупателями российских вооружений могут быть Китай и Индия, а это надежные заемщики, рассказывает эксперт.
Основной же минус, по ее словам, в следующем: кредитование Россией третьих стран вовсе не является гарантией, что российские активы за рубежом не подвергнутся блокировке. Власть может смениться, отношения с партнером (к примеру, таким капризным, как Турция) — испортиться, а его экономическое положение — ухудшиться из-за внешних вызовов, например, очередной эпидемии. Кроме того, отечественным неэкспортирующим предприятиям, особенно сфере услуг, будет непонятно, почему «неприкосновенные» средства ФНБ расходуются куда угодно, только не на нужды малого и среднего бизнеса.