Глава Института исследований интернета — о том, что мешает Rutube «взлететь», а Рунет сделать закрытым
Создать в России закрытый от внешнего мира Рунет по примеру Китая невозможно, рассказал в программе RTVI «Хроники нового мира» генеральный директор Института исследований интернета и директор по аналитике в АНО «Цифровая экономика» Карен Казарян. Он также объяснил, по какой причине не может «взлететь» Rutube, почему проблема с дефицитом кадров в IT-секторе является «хронической» и сколько времени нужно для создания реестра военнообязанных.
О шансах построить обособленный Рунет по примеру Китая
Китайская модель глубоко завязана на буквально четырех-пяти корпорациях, в рамках которых ведутся практически все процессы цифровизации. Вокруг них выстроена экосистема из многих сотен более мелких игроков. При этом нет экосистемы, потому что нет рынка, который может ее эффективно поддерживать ни по числу пользователей в России, ни по объемам. Поэтому российские компании всегда рассчитывали на какую-никакую, но зарубежную экспансию, пусть в ближайшие страны, пусть ЕАЭС, и не стремились закукливаться.
Выбора [в стиле] «давайте мы все закроем и разработаем сами» тоже нет. Это сделать, скорее всего, невозможно. Это, очевидно, отбросит на десяток лет назад российскую интернет-индустрию. При этом мы все равно так или иначе зависим, пусть уже не от американского импорта, но от китайского. И модель все равно воссоздать невозможно.
На самом деле сама по себе система блокировок с принятием закона о суверенном интернете приняла свою в некотором смысле конечную форму. И я не знаю, чем нам могут помочь в данном случае китайские чиновники, у которых на проект «Золотого щита» тратятся десятки миллиардов долларов в год и работает на всю эту систему несколько сотен тысяч человек. Масштабы настолько несравнимы, что не очень понятно, что такого они могут посоветовать, чтобы здесь наладить работу более эффективно.
О том, почему Instagram* и Facebook* заблокированы, а Telegram — нет
Факт заключается в том, что новости на фейсбуке* никто не читал. На фейсбуке* новости вообще не эффективны, на фейсбуке* и тем более в инстаграме* новости никто не читает. Инстаграмом* не пользуются чиновники, а телеграмом пользуются. Telegram — это канал донесения новостной информации вполне себе гигантского количества СМИ, в том числе государственных, телеграм-каналов военкоров и прочей всей радости.
О том, почему российские видеохостинги «не взлетают», а блокировки YouTube бояться не стоит
С созданием любых новых видеосервисов есть такая ловушка. Сервис не может стать по-настоящему массовым, если он не будет привлекать пользователей, если там не будет все идеально, удобно. Если ты хочешь, чтобы пользователи массово загружали видео, тебе нужна армия модераторов, чтобы это все проверять, потому что российские законы весьма суровы как в отношении пиратского контента, так и в отношении просто различного контента, противоречащего законодательству. На это все, на хостинг нужны, ресурсы.
Если мы посмотрим на проекты российских компаний, на тот же Rutube, на что он делает ставки? На блогеров, которые, грубо говоря, по контракту что-то делают, то есть условно на профессиональный контент. Ни у кого из них нет в планах прямо открыть ворота и начать пускать всех, потому что, скорее всего, финансово они не потянут такое развлечение и, очень возможно, наживут себе огромное количество проблем с тем же Роскомнадзором. И гигантское количество ресурсов компании будет отвлекаться на то, чтобы это все вычищать. Вопрос — зачем это делать? То есть эта задача, очевидно, не бизнесовая.
Задачи, которые не имеют под собой бизнес-содержания, по моему опыту, не очень-то сильно взлетают.
Мое частное мнение также в том, что YouTube довольно сложно заблокировать, не задев остальные сервисы компании Google. У нас по факту YouTube заблокирован в Китае, но там все свое. В Иране частично, но там тоже есть замена App Store и так далее. Там и с телефонами отдельная история, как они вообще продаются, устанавливаются.
Конечно, у нас есть RuStore, и в нем есть приложения, и ряд наших банков тратят достаточно серьезные усилия, для того чтобы воссоздать внутри приложения тот технологический стек, который им нужен. Но львиная доля приложений, а точнее вообще все, завязаны на Google Mobile Services, на протоколы, которые предоставляет Google, для того чтобы приложения знали, где вы находитесь, получали геопозицию, умели работать с уведомлениями и так далее. Если это все неожиданно перестанет работать, потому что какой-нибудь SDN заблокируют, у нас просто перестанет работать львиная часть приложений.
О проблемах применения закона о биометрических данных
Закон написан так, что он практически любое использование биометрии подводит под необходимость использования Единой биометрической системы (ЕБС), что за исключением установленных в Москве камер с распознаванием, делает [все остальное использование биометрии] незаконным. Потому что они при распознавании не должны хранить данные, а должны передавать их в ЕБС, чего, естественно, делать невозможно, потому что такой сценарий использования технологически никто не подразумевал.
Сейчас большинство компаний в результате просто либо отказываются, либо планируют как-то поменять свои процессы, чтобы минимизировать использование биометрии. Было ли это целью закона? Не знаю. Меня такой исход лично радует, потому что мне биометрические технологии не нравятся.
Единая биометрическая система — платформа, созданная «Ростелекомом» вместе с Центробанком России летом 2018 года. ЕБС позволяет идентифицировать граждан по их биометрическим характеристикам, в том числе изображению лица и голосу. По задумке создателей, платформа призвана упростить пользователям получение услуг различных банков. В конце 2021 года она была преобразована в Государственную информационную систему. В «Ростелекоме» это объяснили тем, что статус «государственной», во-первых, позволит расширить число сервисов и повысит доступность услуг для граждан, а, во-вторых, будет означать «гарантию сохранности персональных данных на уровне государств». Закон о порядке работы с ЕБС был подписан президентом России в конце декабря прошлого года.
О сроках создания реестра призывников
Государственные информационные системы, особенно такой сложности, конечно, не создаются за полгода. Нужно провести совершенно гигантский объем работы, в том числе по объединению различных источников данных, по осуществлению взаимодействия между органами и так далее. С другой стороны, возможно, для целей военкомов это не то чтобы нужно. Для того чтобы просто проводить ежегодный призыв в армию, для них будет достаточно буквально нескольких изменений, той же очистки базы и просто возможности отправлять уведомления через госпочту, Госуслуги.
А все остальное — интеграция с другими информационными системами ФСБ, таможни, ФНС, с ЕГИСЗ, историей болезни — это все, скорее всего, проекты на годы. У нас на весь документооборот между организациями требуется, как правило, гораздо больше, чем семь дней, даже если они подключены к Системе межведомственного взаимодействия. Это все работает сильно дольше.
Закон, которым электронные повестки приравниваются к бумажным, президент России Владимир Путин подписал 14 апреля. Согласно нему, также будет создан цифровой реестр военнообязанных. Как рассказывал глава Минцифры Максута Шадаева, в полном объеме реестр начнет работать «не раньше очередного осеннего призыва на срочную службу«.
О «хроническом» дефиците кадров в IT
Где-то два месяца назад нынешний министр [цифрового развития, связи и массовых коммуникаций] Максут Шадаев тоже говорил, что не хватает миллиона айтишников. Это, видимо, какая-то константа, несмотря на то, что последние годы выпускается все больше и больше айтишников, а не хватает все равно миллион. Во-первых, проектов становится больше. Во-вторых, айтишники нужны абсолютно всем. Просто это не всегда видно со стороны. Плюс айтишники и раньше достаточно активно уезжали. Последний год, в общем-то, показал, что они могут уезжать еще активнее, чем раньше.
Поэтому дефицит присутствует и он, видимо, хронический. И тут надо отметить, что он не только в России — глобально в мире дефицит айтишников. И видимо, пути его восполнить выращиванием новых айтишников просто не существует.
О том, легализует ли государство использование в России пиратского зарубежного контента
Россия — участник ряда международных договоров, которые с этим связаны. Если Россия готова их «спалить», это может очень сильно аукнуться когда-нибудь потом. И люди, которые этой креативной индустрией занимаются, понимают, что рано или поздно все пройдет, а это может потом не пройти еще лет 50. И как была Россия в течение 20 лет постоянно в отчетах американского торгового представительства, что это страна, которая поощряет пиратство, потому что там нет нормальных законов, так она и будет [там] потом еще 20 лет. И индустрия развиваться не сможет.
Поэтому скорее я бы сказал о том, что могут закрываться глаза на какие-то нарушения, но принимать законы и легализовывать, выходить из международных соглашений, я думаю, никто не будет. Я уж не говорю о том, что у нас все-таки есть дружественные страны. Там вообще-то тоже защищается авторское право.
Принудительное лицензирование в том же договоре ТРИПС (Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности — RTVI), который подписала Россия, возможно только для патентов, но невозможно для объектов авторского права.
Закон о легализации пиратского контента из «недружественных стран», например, есть в Беларуси. Он был подписан Александром Лукашенко в январе 2023 года. Согласно нему, в стране разрешается использовать нелицензионные копии ПО, фильмов, музыкальных композиций и так далее. В России подобные меры начали обсуждать еще в марте прошлого года. В декабре 2022 года отменить наказание за использование ПО без лицензии также предложили в Институте развития предпринимательства и экономики. С этой просьбой они обратились в Минцифры.
О том, возможно ли в текущих условиях развитие IT-индустрии в России
Безусловно. У нас, как ни крути, все еще есть компании мирового уровня. Там есть проблемы с тем же оборудованием, железом и многими другими вещами, но это, в свою очередь, заставляет принимать ограничения и выдумывать какие-то вещи исходя из этих ограничений, что иногда полезно. Мы не можем, например, рассчитывать на компанию Microsoft, которая вложила 50 миллиардов долларов в серверные кластеры для обучения ChatGPT. Нужно что-то придумывать свое.
Зато мы можем думать в сторону максимального облегчения этих моделей и оптимизации, для того чтобы оно могло работать на том оборудовании, которое есть. Такая задача, такие ограничения у тех компаний просто не стоят, потому что есть доступ к средствам, а это тоже инновации. Инновации — это не всегда «быстрее, выше, сильнее»: это очень часто не так хорошо, но зато гораздо дешевле. В этом смысле, конечно, ожидают интересные времена, но я думаю, что мы, очевидно, будем наблюдать инновации.
* деятельность Meta по реализации Facebook и Instagram признана в России экстремистской и запрещена