XIII столетие – время фанатизма, религиозной нетерпимости и бесконечных войн. Все знают о крестовых походах против мусульман и язычников, но противоречия уже разрывали и христианский мир. Пропасть между западными и восточными христианами была настолько велика, что, захватив Константинополь (1204 г.), крестоносцы в своё оправдание объявили православных греков такими еретиками, что «самого бога тошнит», а также, что греки, в сущности, «хуже сарацин» (до сих пор католики полупрезрительно называют православных христиан «греческими ортодоксами»).



Сесиль Морисон писал:

Враги Ватикана

Скоро крестоносцы из Северной и Центральной Франции и Германии отправятся не к Святой земле, и не на Восток, против «язычников», а в Окситанию – на юг современной Франции. Здесь они в крови потопят движение еретиков-катаров, которые называли свою веру «церковью любви», а себя – «добрыми людьми». Но они считали крест всего лишь орудием пытки, отказываясь признавать его символом веры, и осмелились утверждать, что Христос – не человек и не сын божий, а ангел, явившийся, чтобы указать единственный путь к спасению через полное отрешение от материального мира. И, самое главное, они не признавали власти папы римского, что делало их ересь совершенно нетерпимой.

Не меньшими врагами католической церкви представлялись тогда и вальденсы, которые не покушались на официальную теологию Рима, но, как и катары, осуждали богатство и коррумпированность духовенства. Этого было достаточно для организации жесточайших репрессий, поводом для которых послужил перевод священных текстов на местные языки, осуществленный «еретиками». В 1179 году на III Латеранском соборе последовало первое осуждение учения вальденсов, а в 1184 году они были отлучены от церкви на соборе в Вероне. В Испании в 1194 году был выпущен эдикт, предписывающий сжигать выявленных еретиков (подтвержден в 1197 году). В 1211 году 80 вальденсов были сожжены в Страсбурге. В 1215 году на IV Латеранском соборе их ересь была осуждена наравне с катарской.

Следует сказать, что проповедь крестовых походов, направленных против еретиков, у наиболее здравомыслящих людей вызывала неприятие уже и в XIII веке. Так, Матфей Парижский, например, писал, что англичане:
.

А Роджер Бэкон заявлял, что война препятствует обращению как язычников, так и еретиков: «сыновья тех, что выживут, еще более возненавидят веру Христову» (Opus majus).

Некоторые вспоминали слова Иоанна Златоуста о том, что паству надо пасти не огненным мечом, а отеческим терпением и братской лаской, и что христианам надлежит быть не гонителями, а гонимыми: ведь Христос был распят, но не распинал, был бит, но не бил.

Но где и в какие времена голоса адекватных людей были услышаны и поняты фанатиками?

Святые тех лет

Под стать времени, казалось, должны быть и святые. Ярким примером может служить деятельность Доминика Гусмана, одного из духовных лидеров крестоносцев эпохи Альбигойских войн и основателя папской Инквизиции. Пройдут века, и Вольтер, в поэме «Орлеанская девственница», будет описывать наказание оказавшегося в Аду святого Доминика:





Однако в это же время, ходил по миру совсем другой человек, также объявленный святым.



Это был Франциск, сын богатого купца из Ассизи, которому Данте посвятил такие строки:


(Данте, мирянин-терциарий францисканского Ордена, был положен в гроб, одетым, как монах – в грубой рясе и опоясанным простой веревкой с тремя узлами.)

Трудно поверить, что Франциск и Доминик были современниками: Франциск родился в 1181 (либо – в 1182) г., умер в 1226, годы жизни Доминика – 1170-1221. И почти невозможно поверить в то, что оба сумели добиться официального признания Рима, следуя по жизни столь разными путями. Более того, Франциск был канонизирован на 6 лет раньше, чем Доминик (1228 и 1234 гг.).

В 1215 году они находились в Риме во время IV Латеранского Собора, но нет достоверных указаний об их встрече – лишь легенды. Вроде этой: во время ночной молитвы Доминик увидел разгневанного на мир Христа и Богородицу, которая, дабы умилостивить сына, указывала ему на двух «праведных мужей». В одном из них Доминик узнал себя, со вторым встретился на следующий день в церкви – им оказался Франциск. Он подошел к нему, рассказал о своем видении, и «их сердца слились воедино в объятьях и словах». Этому сюжету посвящены много картин и фресок.





Можно только удивляться «скромности» Доминика, который нашел в себе силы признать праведником кого-то, кроме себя.

По преданию францисканцев, Доминик и Франциск встречались также у кардинала Уголина Остийского, который хотел рукоположить их в епископы, но оба отказались. Кардинал Уголин – это будущий папа Григорий IX, который при жизни Франциска благоговел перед кротким нищим праведником, но он же в 1234 году канонизировал Доминика, ряса и плащ которого были запятнаны кровью.

В биографиях Франциска и Доминика много общего. Они были выходцами из богатых семей (Доминик из дворянской, Франциск – из купеческой), но воспитание получили разное. Франциск в молодости вёл обычную жизнь единственного наследника богатого итальянского купца, и ничто не предвещало ему духовной карьеры. А кастильская семья Гусманов славилась своей набожностью, достаточно сказать, что к числу блаженных позже были причислены мать Доминика (Хуана де Аса) и его младший брат (Маннес). Житие святого Доминика утверждает, что его мать получила во сне предсказание, будто её сын станет «светом церкви и грозой еретиков». В другом сне она увидела чёрно-белую собаку, несущую в зубах факел, освещающий весь мир (по другой версии рожденный ею младенец зажёг осветивший мир светильник). В общем, Доминик был просто обречён на фанатичное религиозное воспитание, и оно принесло свои плоды. Утверждают, например, что, ещё будучи ребёнком, стремясь угодить богу, он вылезал по ночам из кровати и спал на голых досках холодного пола.

Так или иначе, и Франциск, и Доминик добровольно отказались от соблазнов светской жизни и оба стали основателями новых монашеских орденов, но результаты их деятельности оказались противоположными. Если Франциск не смел осуждать даже хищных зверей, то Доминик считал себя вправе благословлять массовые убийства во время Альбигойских войн, и отправить тысячи людей на костер по подозрению в ереси.

Начало Альбигойских войн

Предшественником Доминика Гусмана можно назвать знаменитого Бернара из Клерво – аббата цистерцианского монастыря, того самого, что написал устав Ордена тамплиеров, сыграл большую роль в организации II Крестового похода и Крестового похода против славян-вендов, и был канонизирован в 1174 году. В 1145 г. Бернар призвал возвратить в лоно Римской церкви заблудших «овец» – катаров из Тулузы и Альби.


Первые костры, на которых сжигались катары, загорелись в 1163 году. В марте 1179 года Третий Латеранский собор официально осудил ересь катаров и вальденсов. Но борьба с ними шла пока ещё непоследовательно и вяло. Лишь в 1198 году, после восшествия на Римский престол папы Иннокентия III, католической церковью были предприняты решительные шаги по искоренению еретиков.





Вначале к ним были посланы проповедники, среди которых оказался и Доминик де Гусман Гарсес – в то время один из доверенных сотрудников нового папы. Вообще-то, Доминик собирался отправиться с проповедью к татарам, но папа Иннокентий III приказал ему присоединиться к легатам, направлявшимся в Окситанию. Здесь он попытался вступить в соревнование в аскетизме и красноречии с «совершенными» катаров (perfecti), но, подобно многим другим, особых успехов не добился. Церковные власти отреагировали на свои неудачи первыми интердиктами. В числе отлученных оказался даже тулузский граф Раймонд VI (отлучен в мае 1207 г.), которого потом обвинили еще и в убийстве папского легата Пьера де Кастельно. Увидев, что такие действия не дают желаемого эффекта, папа Иннокентий III призвал правоверных католиков к Крестовому походу против окситанских еретиков, к которому, в обмен на прощение, примкнул даже Раймунд VI. Для этого ему пришлось пройти крайне унизительную процедуру публичного покаяния и бичевания.





Собравшуюся в Лионе армию (её численность составляла около 20 тысяч человек), возглавил Симон де Монфор – бывалый крестоносец, который сражался в Палестине в 1190-1200 годах.


Но крестоносцы, пошедшие в этот поход, были людьми малограмотными, в теологии разбирались слабо и самостоятельно отличить катара от благочестивого католика вряд ли бы сумели. Вот для таких целей и понадобился проигравший «состязание» «совершенным» катаров, но получивший хорошее богословское образование Доминик Гусман, который стал близким другом и советником Симона де Монфора. Часто именно он определял принадлежность человека или группы людей к числу еретиков, и лично выносил приговор подозреваемым в катарской ереси.



Основную массу крестоносцев излишне щепетильными назвать было невозможно даже при очень большом желании. Чтобы получить обещанное Римом прощение всех грехов и заслужить вечное блаженство, они готовы были в любое время дня и ночи убивать, насиловать и грабить еретиков. Но и в этой армии попадались порядочные и богобоязненные люди: чтобы успокоить их совесть, проповедников катаров, практиковавших аскетизм и половое воздержание, обвинили в разврате и совокуплениях с демонами. А «совершенных», которые считали грехом убийство любого живого существа, кроме змеи, объявили разбойниками, кровожадными садистами и даже каннибалами. Ситуация не новая и достаточно распространенная: как гласит немецкая поговорка, «перед тем, как убить собаку, её всегда объявляют чесоточной». католические «воины света», ведомые официально признанным святым, просто не могли оказаться преступниками, а их противники – не имели права именоваться невинными жертвами. Удивление вызывает другое: нехитрые «страшные сказки», наскоро придуманные для обмана невежественных рядовых крестоносцев, позже ввели в заблуждение многих дипломированных историков. На полном серьёзе некоторые из них повторяли в своих трудах рассказы о ненависти катаров к созданному Богом Миру и стремлении уничтожить его, приблизить Конец Света, для чего «совершенными» устраивались оргии и творились мерзости, способные вогнать в краску Нерона или Калигулу. Между тем, область Южной Франции, которая позже (после присоединения к Франции) будет названа Лангедоком, переживала период расцвета, по всем параметрам опережая в своем развитии родные земли крестоносцев.



Она вполне могла опередить Италию, став родиной Ренессанса. Это была страна куртуазных рыцарей, трубадуров и миннезанга. Присутствие катаров нисколько не мешало ей быть землёй материального изобилия и высокой культуры, говоривших на малопонятном языке соседей-франков (которые скоро придут грабить Тулузу и окрестные города) здесь считали ленивыми варварами и дикарями. Удивления это не вызывает, поскольку подавляющее большинство людей готово признать пользу и необходимость разумных ограничений и умеренного аскетизма, готово уважать и даже признавать святыми единичных подвижников, проповедующих самоистязание, добровольную нищету и отречение от всех мирских благ, но категорически не согласны следовать их примеру. В противном случае запустела бы и пришла в упадок не только Окситания, но также Италия, где как раз в это время проповедовал возлюбивший нищету Франциск. Представим на минуту, что землям катаров была предоставлена возможность мирного развития, или они в кровопролитной войне отстояли свои взгляды. В этом случае на территории нынешней южной Франции, вероятно, появилось бы государство с самобытной культурой, превосходной литературой, очень привлекательное для туристов. И какое нам в XXI веке дело до сюзеренных прав французских королей или финансовых потерь католического Рима? Но именно богатство, по большому счёту, и погубило это несостоявшееся государство.


О том, что убеждения катаров были искренними, красноречиво свидетельствует такой факт:
В марте 1244 года пал Монсегюр, 274 «совершенных» взошли на костер, а воинам было предложена жизнь в обмен на отречение от их веры. Согласились не все, но даже отрекшиеся были казнены, потому что какой-то монах приказал им доказать истинность отречения ударив ножом собаку.

Для «добрых католиков» (какими их представляли себе верные соратники Доминика Гусмана), видимо, было совсем не трудно ткнуть ножом ничего не подозревающую доверчивую собачку. Но это оказалось совершенно невозможным для стоявших у эшафота катаров: никто из них не пролил крови невинного существа – они были воинами, а не садистами.

Орден братьев-проповедников

Заслуги Доминика в деле разоблачения тайных катаров были так велики, что в 1214 г. Симон де Монфор подарил ему «доход», полученный от разграбления одного из «еретических» городов. Тогда же ему передали три здания в Тулузе. Эти дома и средства, полученные от грабежа, и стали основой для создания нового религиозного ордена братьев-проповедников (таково официальное название доминиканского Ордена) – в 1216 году. Существуют два варианта герба Ордена монахов-проповедников.


На том, что слева, мы видим крест, вокруг которого написаны слова девиза: Laudare, Benedicere, Praedicare («Восхвалять, благословлять, проповедовать!»).

На другом – изображение собаки, несущей в пасти зажженный факел. Это символ двойного предназначения ордена: проповедь Божественной Истины (горящий факел) и охрана католической веры от ереси в любых её проявлениях (собака). Благодаря этому варианту герба появилось второе, неофициальное, название этого Ордена, основанное ещё и на «игре слов»: «Псы Господни» (Domini Canes). А чёрно-белая масть собаки совпадает с цветами традиционных одеяний монахов этого ордена.


Вероятно, именно этот вариант герба стал основой легенды о «вещем» сне матери Доминика, о котором было рассказано ранее.

В 1220 году Орден братьев-проповедников был объявлен нищенским, но уже после смерти Доминика эта его заповедь часто не соблюдалась, либо соблюдалась не слишком строго, а в 1425 году и вовсе была отменена папой Мартином V. Во главе Ордена стоит генеральный магистр, в каждой стране имеются отделения Ордена, которые возглавляются провинциальными приорами. В период наивысшего могущества число провинций Ордена достигало 45 (11 из них – за пределами Европы), а число доминиканцев – 150 тысяч человек.

Доминиканская проповедь Божественной Истины на первых порах, как вы понимаете, была отнюдь не мирной, и я бы прокомментировал эту «проповедь» словами из 37 Псалома царя Давида: «Нет мира в костях моих от грехов моих».

Когда читаешь о неимоверных жестокостях тех лет, в голову приходят не слова молитв, а такие строки (написанные Т.Гнедич в другое время и по другому поводу):


И далее:


В Тулузе с еретиками братья-проповедники боролись столь яростно, что в 1235 году были изгнаны из города, но вернулись через два года. Инквизитор Гийом Пелиссон гордо сообщает, что в 1234 году доминиканцы Тулузы, получив известие о том, что одна из умиравших поблизости женщин получила «консалументум» (катарский эквивалент обряда причащения перед смертью), прервали торжественный обед в честь канонизации своего патрона, чтобы сжечь несчастную на графском лугу.

В других городах Франции и Испании население было настолько враждебно к доминиканцам, что первое время они предпочитали селиться за городской чертой.

Альбигойские войны и их итоги

Альбигойские войны начались с осады города Безье в 1209 году.



Попытки Раймунда-Рожера Транкавеля – молодого сеньора Безье, Альби, Каркассона и некоторых других «еретических» городов вступить в переговоры успехом не увенчались: настроившиеся на грабеж крестоносцы просто не стали с ним разговаривать.

22 июля 1209 года их армия осадила Безье. Вылазка не имеющих боевого опыта горожан закончилась тем, что преследовавшие их крестоносцы ворвались в городские ворота. Именно тогда папский легат Арнольд Амальрик, якобы, и сказал вошедшую в историю фразу: «Убивайте всех, Господь узнает своих».

На самом же деле, в письме к Иннокентию III Амальрик писал:






Потрясённый зверствами «христолюбивых воинов», виконт Раймунд Транкевель приказал оповестить всех своих подданных:


Местом сбора этих несчастных стал Каркассон. 1 августа 1209 года крестоносцы осадили его, отрезав от источников питьевой воды.



Через 12 дней наивный 24-хлетний рыцарь снова попытался вступить в переговоры, но был вероломно схвачен и через три месяца умер в подземелье другого своего замка – Комталь.





Оставшийся без признанного командира Каркассон пал через два дня.


В 1210 году Симон де Монфор решил войти в историю, отправив Пьеру Роже де Кабаре, рыцарю, замок которого ему не удалось взять, 100 изуродованных пленников из соседнего города Брам – с отрезанными ушами и носами, и ослеплёнными: лишь у одного из них, который должен был стать провожатым, крестоносец оставил один глаз. А Раймунду VI Монфор великодушно предложил распустить армию, срыть укрепления Тулузы, отречься от власти и, вступив в ряды госпитальеров, отправиться в графство Триполи, что в Святой земле. Раймунд отказался и в 1211 году снова был отлучен от церкви. Имущество графа, к большой радости крестоносцев, было объявлено конфискованным в пользу того, кто сможет его захватить.



Но у обманутого Раймунда VI был сильный союзник – Педро II Католик, брат его жены, король Арагона, граф Барселоны, Жироны и Руссильона, сеньор Монпелье, который в 1212 году взял Тулузу под свое покровительство.


Арагонец, который добровольно признал себя вассалом папы Иннокентия III, длительное время избегал войны с крестоносцами. Он вёл переговоры и тянул время, сколько мог, но всё же пришел на помощь – несмотря на то, что его сын Хайме был женихом дочери Симона де Монфора, с 1211 года находился при завоевателе, и теперь оказался в роли заложника.


Вместе со своим арагонским союзником граф Раймунд выступил против крестоносцев, но был разбит в сентябре 1213 года в битве при Мюре. В этом сражении Педро II погиб, его сын и наследник – Хайме, будущий герой Реконкисты, оказался пленником Монфора. Лишь в мае 1214 года, по настоянию папы Иннокентия III, он был отпущен на родину.

Тулуза пала в 1215 году, и на соборе в Монпелье владельцем всех завоеванных территорий был объявлен Симон де Монфор. Не прогадал и король Франции Филипп II Август, вассалом которого стал этот вождь крестоносцев.





В январе 1216 года уже упоминавшийся нами Арнольд Амальрик, назначенный архиепископом Нарбонны, решил, что духовная власть – это хорошо, но светская – ещё лучше, и потребовал вассальной присяги от жителей этого города. Не желающего делиться Симона де Монфора предприимчивый папский легат отлучил от церкви. На крестоносца это отлучение никакого впечатления не произвело, и он взял Нарбонну штурмом.

Пока разбойники делили украденные друг у друга дубинки, в Марселе высадился законный хозяин этих мест – Раймунд VI, разоренная Монфором Тулуза восстала, и к 1217 г. граф вернул себе почти все свои владения, но отрекся от власти в пользу своего сына.



А Симон де Монфор погиб при осаде непокорной Тулузы от прямого попадания снаряда камнемётной машины – в 1218 году.




Войну продолжили дети старых врагов. В 1224 г. Раймунд VII (сын Раймунда VI) изгнал из Каркасонна Амори де Монфора, потом, по старой доброй традиции, его отлучили от церкви (в 1225 году), но выиграл, в итоге, лишь французский король Людовик VIII по прозвищу Лев, который присоединил Тулузское графство к своим владениям. Однако счастья ему это не принесло: не успев дойти до Тулузы, он тяжело заболел и умер по пути в Париж – в Оверни.



Амори де Монфор, передав уже потерянные владения королю Людовику VIII, получил взамен лишь титул коннетабля Франции. В 1239 году он отправился воевать с сарацинами, в сражении при Газе попал в плен, в котором провел два года, был выкуплен родственниками – только для того, чтобы погибнуть по дороге домой (в 1241 году).



Доминик де Гусман умер ещё раньше – 6 августа 1221 года. Последние часы его жизни стали сюжетом многих картин, на которых часто изображается Вечерняя звезда – доминиканцы верили, что живут в конце времен и являются «рабочими одиннадцатого часа» («Утренней звездой» они считали Иоанна Крестителя). Эту звезду у лба Доминика изобразил и доминиканец фра Анджелико через 200 лет после смерти основателя своего Ордена – на правой нижней части алтарной панели «Коронация Девы».



В настоящее время существует государство, названное в честь этого святого – Доминиканская республика, расположенная в восточной части острова Гаити. А вот островное государство Доминика получило свое название от слова «воскресенье» – в этот день недели остров был обнаружен экспедицией Колумба.

В 1244 году пал последний оплот альбигойцев Монсегюр, но катары ещё сохраняли здесь некоторое влияние. В инструкции инквизиторам говорилось, что катаров можно определить по бедной темной одежде и истощенной фигуре. Как Вы думаете, кто в средневековой Европе бедно одевался и не страдал ожирением? И какие слои населения больше всего пострадали от рвения «святых отцов»?

Последний известный истории «совершенный» катаров – Гийом Белибаст, был сожжён инквизиторами лишь в 1321 году. Случилось это в Виллеруж-Термен. Еще раньше катаров ушли из Южной Франции трубадуры: Гираут Рикьер, считавшийся последним из них, вынужден был отправиться в Кастилию, где и умер в 1292 году. Окситания была разорена и отброшена далеко назад, целый пласт уникальной высокой средневековой европейской культуры был уничтожен.

Доминиканцы-инквизиторы

Расправившись с катарами, доминиканцы не остановились и принялись разыскивать других еретиков – вначале «на общественных началах», но в 1233 году они добились от папы Григория IX буллы, которая давала им права на «искоренение ересей». Теперь недалеко было уже и до создания постоянного трибунала доминиканцев, который и стал органом папской Инквизиции. Но это вызвало возмущение у местных иерархов, которые пытались сопротивляться ущемлению своих прав неизвестно откуда взявшимися монахами, и на Соборе 1248 г. дело дошло до прямых угроз непонятливым епископам, которых папские инквизиторы могли теперь, в случае неисполнения их решений, не допускать в собственные храмы. Ситуация была настолько острой, что в 1273 г. папа Григорий X пошёл на компромисс: инквизиторам и церковным властям было предписано согласовывать свои действия.

Первым великим инквизитором Испании также стал доминиканец – Томас Торквемада.


Его современник – немецкий доминиканец Якоб Шпренгер, профессор и декан Кёльнского университета стал соавтором печально знаменитой книги «Молот ведьм».


Их «коллега» – немецкий инквизитор Иоганн Тецель утверждал, что значение индульгенций превосходит даже значение крещения. Именно он стал персонажем легенды о монахе, продавшем некоему рыцарю прощение за грех, который тот совершит в будущем – этим грехом оказалось ограбление самого «торговца небом».



Известен он также и неудачной попыткой опровержения 95 тезисов Лютера: студенты Виттенберга сожгли 800 экземпляров его «Тезисов» во дворе университета.

В настоящее время папская инквизиция носит нейтральное название «Конгрегация доктрины веры», главой судебного отдела этого департамента, по-прежнему, может являться только один из членов Ордена братьев-проповедников. Доминиканцами являются и два его помощников.

Такие разные доминиканцы

Генеральная курия доминиканцев сейчас находится в римском монастыре святой Сабины.



За время своего существования, этот Орден дал миру огромное количество известных людей, достигших успеха в самых разных сферах.
Пять доминиканцев стали римскими папами (Иннокентий V, Бенедикт XI, Николай V, Пий V, Бенедикт XIII).

Альберт Великий заново открыл для Европы труды Аристотеля, и написал 5 трактатов по алхимии.

Два доминиканца были признаны Учителями церкви. Первый из них – Фома Аквинский, «ангельский доктор», сформировавший «5 доказательств бытия Бога». Вторая – монахиня в миру Екатерина Сиенская, первая женщина, которой было разрешено проповедовать в церкви (для этого пришлось нарушить запрет апостола Павла). Считается, что она, вслед за Данте, способствовала превращению итальянского языка в литературный. Она же убедила папу Григория XI вернуться в Ватикан.

Доминиканцами были знаменитый флорентийский проповедник Савонарола, фактически правивший этим городом в 1494-1498 г.г., художники эпохи Раннего Возрождения фра Анджелико и фра Бартоломео, философ и писатель-утопист Томазо Кампанелла.

Живший в XVI веке миссионер Гашпар да Круш написал первую книгу о Китае, изданную в Европе.

Епископ Бартоломе де Лас Касас стал первым историком Нового Света, и прославился борьбой за права местных индейцев.

Доминиканский монах Жак Клеман вошел в историю, как убийца французского короля Генриха III Валуа.

Доминиканцем был и Джордано Бруно, но он ушёл из ордена.

Бельгийский монах-доминиканец Жорж Пир за работу по оказанию помощи беженцам в 1958 году стал лауреатом Нобелевской премии мира.

В 2017 г. в Ордене состояли 5742 монаха (более 4 000 из них являются священниками) и 3724 монахини. Кроме того, его членами могут являться светские лица – так называемые терциарии.






В следующей статье мы поговорим о втором, более человечном лице католической церкви, и расскажем о деятельности Франциска из Ассизи.