Это было в январе сорок третьего…
Январское утро встрепенулось от грома. Он перекатывался, нарастал, переходил в клокочущий гул. На небе, еще подернутом сумерками позднего зимнего рассвета, вздрагивали багровые зарницы.
К артиллерийским канонадам в Ленинграде привыкли. Но такой еще не было. Все понимали: началось!
Этого часа ждали с нетерпением. Ждали те, кто в насквозь промерзших цехах, под артиллерийским огнем и бомбежками работал для фронта. И те, кому в 11 часов 45 минут после артиллерийской подготовки предстояло покинуть давно обжитые блиндажи и окопы, чтобы рвануться в атаку.
Никто не назовет человека, который сделал это первым. Первых было много. Очень много! Но есть имя, которым можно по праву открыть список героев прорыва блокады. Это — Дмитрий Молодцов.
Когда в полк, где служил Дмитрий Семенович Молодцов, прибывает пополнение, молодым солдатам рассказывают о подвиге героя. Он сделал то же самое, что и Александр Матросов. Но почти на полтора месяца раньше — 13 января 1943 года. И то же самое, что за год до него, Молодцова, сделали три коммуниста — Герасименко, Красилов, Черемнов. А до них — еще в августе сорок первого — политрук роты Панкратов.
Примеры героев воодушевляют. Это бесспорно. Но скопировать подвиг нельзя. Он рождается в душе человека. То, что иногда совершается за секунду, в душе прорастает годами. А порыв лишь раскрывает эту исподволь созревавшую силу.
Такой вот с первого взгляда незаметной, неброской душевной силой и обладал немолодой солдат Дмитрий Семенович Молодцов. До войны он был простым ленинградским рабочим. На шаланде «Знаменка» никто не замечал за механиком Молодцовым ничего особенного. Человек как человек. Если и выделялся чем, то разве старательностью.
В третьем батальоне 270-го стрелкового полка тоже была известна старательность Молодцова. Любой знал, что на него положиться можно, не подведет. И когда Молодцов попросил включить его в группу, которая должна была обойти с фланга тяжелую батарею врага, командир согласился на это не колеблясь.
Отмерьте тридцать с половиной сантиметров и присмотритесь к солидному отрезку. Это и есть диаметр, точнее говоря, калибр снарядов, которыми фашисты обстреливали наши наступающие части в районе деревни Марьино. Сколько смертей нес каждый из них! А гитлеровцы, чтобы удержать свою оборону, не жалели снарядов.
Наши бойцы начали обходить батарею с фланга. Но приблизиться к ней не давал пулеметный дзот. Он поливал наступающих свинцом. Пока не заставишь его замолчать, о батарее нечего и думать. Только как это сделать? Даже головы не поднять. Рвануться в атаку? Не успеешь пробежать и нескольких шагов…
Разгребая локтями снег, Молодцов пополз вперед. Кто-то крикнул:
— Ты куда?
Молодцов оглянулся, потом кивнул головой в сторону дзота:
— Туда… — и пополз дальше, оставляя позади себя глубокую борозду.
Враги не заметили бойца. Он втискивался в рыхлый снег, будто нырял в него.
Заснеженный бугорок дзота был уже рядом. Молодцов вскочил на ноги. Теперь огонь из вражеского дзота не страшен солдату, — амбразура ограничивала движение пулеметного ствола. Молодцов наклонился и бросил в амбразуру гранату. За ней вторую. Пулемет замолчал. Но, видно, осколки гранат уничтожили не весь расчет. Пулемет снова открыл огонь. Молодцов рванулся к амбразуре… Издали было видно, как он навалился на нее. И сразу стало тихо. Огонь прекратился.
Бойцы, не сводившие глаз с Молодцова, вскочили. Они поднялись без команды, без сигнала. То, что сделал их товарищ, было сильнее команды. Солдаты бросились вперед. Никто не заметил, как поляна, за минуту до этого казавшаяся непроходимой, осталась позади.
305-миллиметровые орудия, только что стрелявшие по наступавшим ротам и батальонам, замолчали. Они стали трофеями наших войск. Однако Молодцов не увидел этого.
А его боевые товарищи шли вперед. И спустя несколько дней ленинградцы по-братски обнялись с волховчанами. Ради этого совершил свой подвиг Дмитрий Молодцов.