Страшная сказка на ночь
Наконец-то выпал снег. Два года не видели. Я вообще-то зиму не очень люблю, но она есть, что поделаешь. Поэтому будем радоваться. Скоро Новый год. «Уходит ужасный 2020-й, ура!» Что будет в следующем, 2021 году, мы не знаем. Нам не дано заглянуть в будущее. Но мы можем думать о том, что случилось когда-то, не всегда понимая суть произошедшего…
Я смотрю в окно. С серого неба сыплет белой крупой. Мысленно переношусь через пространство и время в далекий 2009 год на другую сторону земного шара… Машина летит по молочной равнине. В лобовое стекло белыми нитками бьют снежинки, закручивают на доли секунды причудливые петли и уносятся в прошлое. Их ледяные осколки упадут где-то позади автомобиля на укатанную трассу. У них такая судьба. Не всем дано растаять на рукавичке от детского дыхания, сверкнуть перед восторженными глазенками и превратиться в капельку. Не всем дано долететь до земли.
— Жарко! — говорю я Сергею.
Он кивает и, не отрывая взгляда от дороги, включает кондиционер. Становится легче дышать. Мы разговариваем. Когда едешь долго и на большой скорости, что-то происходит в мозгах. Смещается сознание. Нескольких мгновений достаточно, чтобы потом ни о чем не пришлось думать. Поэтому лучше говорить. О чем угодно.
Едем по делу. В общем, все просто и ясно. Крупной компании надо продвинуть бренд. Города уже поделены. Дошел черед до захолустных деревенек и мало-мальски оживленных дорог, на которые раньше нормальный рекламодатель и не посмотрел бы. Я. Компаньон. Список дыр, именуемых в Приморье поселками городского типа. Где-то там впереди — коррумпированные сельские чиновники. Мы «продавим» установку щитов, на которых нарисуют пакеты с орешками. Крупным шрифтом напишут название скверного пива, которое лакает молодежь по всей России. Это «зонтик». После того как работа будет выполнена, в контору заказчика пойдет откат. В сельсоветах берут деньги вперед.
Столбов с проводами по обочинам нет. Вместо них к небу тянутся корявые вязы. Черные. Голые. Уродливые. Среди кривых ветвей — огромные птицы. Серые. Ленивые. Страшные. Нехотя смотрят в сторону несущегося автомобиля и тут же отворачивают кривые носы. Стерегут поле. Ждут мышек-смертниц или мелких пичуг.
Серега бросает взгляд в зеркало заднего вида и резко жмет на тормоз.
— Ты чего? — спрашиваю я приятеля.
Он разворачивает машину:
— Одноклассник. Кажется…
— Тебе показалось. Сам подумай! Там никого быть не может!
— Он стоял. Мы далеко проскочили. Я видел!
Сергей упрямо сдает назад, выруливает, и мы едем обратно. Вскоре я различаю в снежной дымке черную фигуру. Поразительно. Пару минут назад я готов был поклясться, что у дороги никого не было…
— Думаешь, нужно?..
Я не успеваю договорить. Машина делает еще один разворот и мягко останавливается возле человека, обдав его облаком искрящейся пыли. Наверное, автомобиль посреди этого снежного великолепия выглядит нелепо… Человечек пятится.
— Сашка! Ты?! — кричит, опуская стекло, Сережа.
Фигурка застывает. Делает неуверенные шаги в нашу сторону. Затем, что-то пробормотав, неловко залезает через открытую водителем дверцу и усаживается на заднем сиденье. Мы трогаемся.
— Ну как ты? Сколько лет не виделись? — радостно спрашивает неожиданного спутника Серж.
— Да кто же его посчитает…
По салону разливается запах машинного масла, перегара и чего-то жженного... Мой друг осекается, потом все-таки подбадривает умолкшего гостя:
— А ты чего стоял? Здесь что, транспорт ходит? Общественный? До ближайшего села километров пятнадцать! Ты вообще как очутился здесь? Чем занимаешься?
Пассажир неловко начинает. Он говорит сбивчиво, периодически умолкает. Сергей его так же неловко подбадривает. Постепенно рассказ обретает какую-то связность.
— Я же тепловозное закончил. В Хабаровске машинистом работал. Тридцать тысяч имел! — гордо и почему-то удивленно говорит Саша.
Сергей следит за дорогой. Александр оживляется:
— А недавно я «Одиссея» привез! За пять штук! Хорошая машина! — обращается он непонятно к кому.
— Пять штук? Это какого года? — спрашиваю я и тут же жалею о том, что сказал.
Саша конфузится, но продолжает:
— Компьютер купил! Вот у тебя есть компьютер? — спрашивает он бывшего одноклассника.
Сергей, владелец крупного рекламного агентства, немного помедлив, отвечает:
— Есть…
Обнаружив что-то общее, рассказчик смелеет и продолжает:
— Я вообще и в Комсомольске-на-Амуре успел побывать. Где только не был. Посмотрел мир, можно сказать… На Высокогорном работал. Все бы ничего, да как вывоз леса в Китай прижали, станция Спасск кончилась…
Немного помолчав, он вдруг угрюмо и коротко роняет:
— Было хорошо, да тепловоз сгорел в Галичах.
— В смысле? Твой? Судили? — удивляется Сергей и впервые бросает взгляд через плечо на собеседника.
— Да не, не судили, — отвечает Саня. — Я топливный тянул. Состав с солярой. Тепловоз и загорелся. Я посмотрел — факел дугой… Цистерны не накрывает. Поддал ходу. На станцию сообщил. Да толку-то… Там — ни пожарных, никого. А вагоны на ходу не отцепишь. Влетели в тупик, народ набежал, кое-как бочки отделили… А тепловоз выгорел весь.
— М-да… — роняет Серега.
Мы едем молча. Машина плавно покачивается, клонит в сон… Наверное, в какой-то момент я задремал. Потому что когда повернулся, чтобы спросить, почему не было разбирательства, на заднем сиденье никого не обнаружил.
— А где одноклассник? — спросил я у водителя.
Серега бросил на меня диковатый взгляд и уставился на трассу.
— Я же говорил, не останавливайся! Не грузись! — попытался подбодрить я его.
Вечером мы въехали в деревню, где жил отец Сергея. Когда-то он был крупным тузом по административным вопросам, но с возрастом ушел на покой. Как ни странно, сотовая связь в этом месте оказалась устойчивая. О том, что мы нагрянем, батю Серега предупредил… Его отец оказался крепким, подтянутым, моложавым мужчиной. Я его представлял несколько иначе. Может быть, политические войны закалили… Нас провели в дом, усадили за стол. Есть не хотелось, но деревенское хлебосольство и самогон… Несколько банальных фраз — как дела, какая погода, что слышно… Уже перед тем, как ложиться спать, Сергей вспомнил о попутчике:
— Отец, а ты про то, как тепловоз у вас недалеко здесь горел, слышал?
— Конечно, слышал, — уже из соседней комнаты ответил хозяин.
— Ну, и?
— Что «и»?
— Чего загорелся?
— Да как всегда. Машинист и помощник, собаки… По пьяни!
— Как замяли?
— А чего заминать? Под статью некого. Никто не выжил. Все дотла…
На следующий день мы добрались до отдаленной деревеньки, где достаточно успешно смогли договориться обо всем, в чем были заинтересованы. На обратном пути остановок решили не делать, поэтому во Владивостоке были вечером. Надо сказать, вовремя. Циклон принес очередную порцию снега, и дороги завалило на несколько дней.
Вот, вспомнилось. Правду ли я рассказал вам? Каюсь, нет. Попутчик не исчезал, когда я заснул. Он попросил остановить перед самой деревней и ушел в снежные сумерки в сторону от дороги — туда, где темнели кресты, могильные памятники и силуэт заброшенной кладбищенской часовни. Но если бы я сразу рассказал и это, история выглядела бы совсем неправдоподобно, да?
Объяснить то, что случилось, я могу разными способами. Либо отец моего друга что-то напутал, либо его одноклассник с того самого дня скрывался. За труп машиниста приняли останки кого-то другого — того, кто не должен был находиться в кабине тепловоза. А может быть, Сашка сбежал из мест лишения свободы, где отбывал срок за допущенную халатность, которая повлекла смерть двух и более человек, и прятался в развалинах церкви? Мы этого никогда не узнаем.
Метеорологи снова обещают снег…