Минусинские колокола
Как в старинном сибирском городе Минусинске удалось воссоздать уничтоженные соборные колокола по чудом найденным моделям для отливки, и какой след в судьбе храма, возможно, оставил «вождь мирового пролетариата» В.И. Ленин?
Как в старинном сибирском городе Минусинске удалось воссоздать уничтоженные соборные колокола по чудом найденным под грудой мусора в сарае деревянным моделям для отливки, и какой след в судьбе храма, возможно, оставил «вождь мирового пролетариата» В.И. Ленин?
Летом 1988 года в Советском Союзе, сотрясаемом процессами «перестройки», взбудораженном небывалой общественной активностью граждан, которые были вдохновлены глотком дарованной (как всегда, «сверху») свободы («можно всё, что не запрещено!»), но ощущавших, что великая держава стоит на пороге своего трагического конца, праздновали важное событие истории нашей Родины, событие, протяженное и в наше время – тысячелетие Крещения Руси. Отмечали его не одновременно, а в разных городах в разные дни – видимо, для того, чтобы каждый город, каждая местность, каждый район страны мог по-своему, ярко, глубоко и самобытно, установив и обновив духовные связи с собственным прошлым, оценить значение свершившегося десять веков назад для сегодняшнего дня и отметить это великое, так много значащее и для Руси, России, и для всех живших, живущих и будущих жить на этой земле людей событие, крещальной купелью отграничившее язычество от христианства.
Празднование 1000-летия Крещения Руси было весомо значимым в тогдашнем советском обществе еще и потому, что впервые за много лет безраздельного господства советской светской антирелигиозной идеологии оказалась сделана своеобразная уступка иному ви́дению мира – было обозначено событие общего прошлого, одинаково важное и для сторонников коммунистической идеи, и для скрытых или явных ее противников; историческое событие, своей значимостью способное объединить вчерашних непримиримых оппонентов.
Новосибирский митрополит Гедеон на празднование в Новосибирске сумел собрать вместе таких видных церковных деятелей, как глава Отдела внешних церковных сношений митрополит Минский и Белорусский Филарет, уже опубликовавший в журнале «Вопросы истории» большую, яркую и обстоятельную статью, освещавшую историко-церковное значение Крещения Руси а также архиепископ Максим, долгие годы управлявший Омской епархией, представители Издательского отдела Московского Патриархата, Троице-Сергиевой Лавры и Данилова монастыря. И, конечно же, присутствовало многочисленное сибирское духовенство, съехавшееся на празднество с огромных просторов тогдашней Новосибирской епархии, которая включала в себя не только Новосибирскую, но и Томскую, Кемеровскую области, Алтайский и Красноярский края.
Первый день торжества – официальная часть, а во второй день празднества была устроена церковно-историческая конференция, на которой и мне была оказана высокая честь выступить с докладом. Тема Крещения Руси сложно связывалась с историей Сибири в составе Русского государства, ведь освоение восточных земель русскими людьми началось всего чуть более 400 лет назад, с приходом сюда первых поселенцев – крестьян, казаков, «государевых людей», а также священнослужителей, нёсших в языческий мрак свет христианского учения. Но было то общее, фундаментальное явление, без которого не могло существовать христианство на этой земле и которое могло соединить времена святого Владимира и Ивана IV, – наша письменность и книжность, полученные при Крещении Руси. Поэтому решил выбрать тему, которую обозначил так: «Судьба духовного наследия славянских первоучителей святых Кирилла и Мефодия на востоке России».
Перед выступлением, да и во время него, волновался неимоверно, ведь суть выступления сводилась, коротко говоря, к выстраиванию гипотезы о важнейшей, пожалуй, даже решающей роли новоприсоединенных к Русскому государству в середине XVI века восточных территорий (царства Казанское, Астраханское и Сибирское) в заведении отечественного книгопечатания. Находки сибирских археографических экспедиций, проводившихся уже более четверти века, – многочисленные первопечатные издания, в том числе давно уже «ненаходимые» книги легендарного русского типографа Ивана Федорова (их к тому времени было в Сибири найдено более десятка), давали обильный материал для такого представления роли восточных окраин в деле внедрения и освоения революционно нового – полиграфического – способа производства книги, способа, разительно меняющего и личное, и общественное существование человека, выводящее его на иной, более высокий культурный и цивилизационный уровень.
В перерыве в фойе театра, не успев толком отдышаться и прийти в себя после доклада, я встретил отца Бориса Пивоварова, ныне протоиерея, настоятеля храма Всех святых Церкви Русской в новосибирском Академгородке, а тогда священника Вознесенского кафедрального собора Новосибирска. Он подвел меня к энергичному, веселому и задорному молодому человеку в повседневном священническом облачении.
– Познакомьтесь! Отец Михаил Пристая, он служит в Минусинске.
– В нашем соборе сохранились старинные церковные книги. Приезжайте, посмотрите, они будут вам интересны! Никогда не были в Минусинске? Мы постараемся показать вам всё самое замечательное!
Прошло немного времени, и мне довелось побывать в старинном сибирском городе Минусинске. Небольшой по размерам, неспешный и уютный, соразмерный человеку городок бережно хранит в облике улиц, домов, церквей, кажется, даже в выражении лиц жителей собственное негромкое, но родное и близкое прошлое, свою историю. И дело не только в том, что Минусинск явил мне место, в моем восприятии родственное таким же милым местам, как Ишим, Ялуторовск, Курган, – и не только потому, что и здесь после окончания каторжных работ в Восточной Сибири были на поселении декабристы, о которых ни один местный житель не в состоянии не то что произнести, но и помыслить то, что «фонтанирует» с отечественного телеэкрана в исполнении некоторых телеведущих – «честолюбцы, ищущие славы даже ценой жизни своих солдат». Страдальцы, к которым в русской провинции (а в сибирской особенно) всегда было сочувственное, жалостливое отношение, готовность в меру собственных сил помочь несчастным, оторванным от родных мест и близких людей, отдать, в конце концов, последнее, чтобы только облегчить их участь. Не судить, а помочь сердцем, сочувствуя несчастным и обездоленным. И вполне естественным образом история города оказалась тесно переплетена с главным собором – Спасским, где служил отец Михаил Пристая.
Когда в 1779 году по благословению епископа Тобольского и Сибирского Варлаама заложили деревянную Спасскую церковь, а на следующий год освятили новый храм, Минусинск числился в статусе деревни. За двадцать лет постройка обветшала, и в 1801 году прихожане Спасской церкви ходатайствуют о возведении вместо деревянной – каменной церкви. Епископ Варлаам 6 мая 1801 года благословляет протоиерея Алексеева на строительство каменного храма во имя Христа Спасителя. Строительство растянулось на двенадцать лет, и в 1813 году, еще до взятия русскими войсками Парижа в Отечественной войне 1812–1814 годов, церковь была освящена, а село Минусинское обрело статус города. Спустя 43 года Спасская церковь становится соборной для города Минусинска.
Показывая собор с радостью и особым энтузиазмом человека, гордящегося замечательным местом своего высокого служения, отец Михаил демонстрировал старинную церковную утварь –потиры, дискосы, лжицы, дореволюционного издания книги церковного обихода, и среди них – роскошные напрестольные Евангелия, напечатанные в Санкт-Петербургской Синодальной типографии в 70-е годы XVIII века – как раз накануне начала строительства Спасской церкви. Книги были «облачены» в переплеты с деревянными крышками, обтянутыми потертым за 200 лет каждодневного обращения к ним бархатом и украшенными прекрасными эмалевыми медальонами тонкой работы петербургских мастеров того же времени. На каждой книге были вкладные записи замысловатыми почерками XVIII века, свидетельствующие, что в новозиждемый храм книги пожертвованы местными жителями, в том числе Иваном Тимофеевичем Масленниковым, минусинским купцом 3-й гильдии.
Удивлению моему не было предела. Мне довелось бывать во многих старинных храмах не только в Сибири, но и в центральной части Руси, на Русском Севере, на Урале, и не было случая такой первозданности, такой исключительной сохранности храма после десятилетий безвременья – гонений, преследований и притеснений со стороны безбожной власти.
Отец Михаил рассеял мои недоумения:
– Существует история, а может быть, это предание, что будущий вождь мирового пролетариата Ленин, находясь в ссылке в селе Шушенском, что неподалеку (по сибирским меркам) от Минусинска, ждал к себе в гости Надежду Константиновну Крупскую. Но власти могли дать разрешение на свидание только супругам, а молодые люди не были в официальном браке. И они решили быстренько обвенчаться. Таинство брака совершено было в минусинском Спасском соборе. Старые служители говорили, что в советские времена из собора были специально изъяты книги записей браков. А вся церковная утварь несмотря на то, что храм в начале 30-х годов всё же был закрыт, сохранилась – только колокола были сброшены. Помещение же использовали как склад зерна.
– Жаль, нет колоколов, – продолжал отец Михаил, – здесь у нас до 1933 года, до того, как власть закрыла храм, звонили восемь колоколов; самый большой был поднят в 1855 году, на следующий год после того, как минусинская Спасская церковь стала соборной. И отлит он был на деньги прихожан, весил две тонны – вдвое тяжелее самого большого прежде колокола…
«Поразительно, – подумалось мне тогда, – человек, осужденный за антигосударственную деятельность и отправленный в сибирскую ссылку, на несколько месяцев (!) «задерживается» в Красноярске, поскольку там есть замечательная библиотека красноярского купца Геннадия Юдина, а ссыльный пишет научный труд под названием «Развитие капитализма в России» и хочет позаниматься в этой прекрасно подобранной библиотеке. Потом он хочет повидаться с близким человеком и ради получения официального основания для свидания едет за несколько десятков вёрст в соседний город! То есть Владимир Ульянов как ссыльный пользуется почти неограниченной свободой и действий, и передвижений! Через неполных два десятка лет этот ссыльный совсем по-другому будет относиться к своим оппонентам!»
А вслух порадовался, что у Спасского собора такая необычная и интересная судьба. Однако «археографический» азарт одержал верх над правилами приличия, и я попросил отца Михаила показать мне церковные сараи в тайной надежде, что какие-нибудь старинные забытые книги там обнаружатся.
– Да ничего интересного там нет – так, всякое барахло. Никак не соберемся разгрести весь тот мусор, что накопился за долгие годы, и обустроить помещение подо что-то нужное, – ответил отец Михаил, но всё же отпер замок.
Никаких книг здесь, действительно, не было. Негодные тазы и бачки, сломанные колеса, полурассыпавшиеся от старости конные сани с оглоблями, какие-то незнакомые мне предметы неизвестного назначения. Отец Михаил как хозяин всего этого имущества отвечал на мои вопросы, поясняя находимые вещи: это старая сломанная станопрядка, это крышка сундука-укладки, в котором летом хранили зимние вещи, а зимой – летние, это деревянная ступка для взбивания масла. Один деревянный предмет необычной, плавно изогнутой формы, напоминающий какой-то огромный музыкальный инструмент, он определить не мог:
– Да брось ты его – это, наверное, деталь кузовка конной кибитки!
Но когда обнаружился еще один такой же предмет, стало ясно, что к кибитке он никакого отношения не имеет.
– Смотри, отец Михаил, а ведь составленные вместе эти деревяшки похожи на половину колокола! Только почему он деревянный?
И нас обоих одновременно вдруг осенило: да ведь это модель для отливки колокола, сохранившаяся среди сарайного хлама!
– А мне попадалась похожая деталь в другом сарае, – вспомнил вдруг отец Михаил. – Пойдем посмотрим, там ли она!
Мы целый день рылись в старых ненужных вещах и «нарыли» почти полный комплект деревянных моделей колоколов, когда-то водруженных на колокольню Спасского собора! Не было только модели самого большого, двухтонного колокола, поднятого на колокольню в 1855 году – после того, как Спасская церковь стала собором. Но радости нашей не было предела! Мы уже понимали, что появилась реальная надежда на то, что замечательный сибирский собор вновь обретет свой мощный глас, оглашая округу то торжественным, то радостно-веселым, то печальным звоном своих колоколов.
Буквально на другой день рано утром отец Михаил примчался ко мне в гостиницу с очередной идеей:
– Давай завтра возьмем одну модель колокола, часов в 6 утра выедем на моей «Волге» и к обеду будем в Абазе. Там есть металлургический завод, который отливает разные детали. Я знаю директора завода, поговорим с ним – может быть, они смогут отлить колокола для собора!
Мне была глубоко симпатична не только личность отца Михаила, но и тот энтузиазм, с которым он бросался выполнять самые, на первый взгляд, фантастические планы, особенно если касались они его прихода, и я сразу согласился.
Семичасовое путешествие за непрерывными разговорами пронеслось незаметно быстро. Директора завода застали на месте, он со всей серьезностью отнесся к необычной задаче: вызвал главного инженера, стали обсуждать возможности выполнения работы.
– Сделать земляные формы по таким моделям – нет никаких проблем, мы отливаем и более крупные детали. Но какой металл нужно использовать для колокола, из чего лить его?
Ответить на эти вопросы не мог ни отец Михаил, ни я, который вдруг стал почему-то вспоминать заключительный сюжет из фильма Тарковского «Андрей Рублев» под названием «Колокол», где Бориска, герой совсем еще юного тогда Николая Бурляева, заявляет, что нужно как можно больше серебра добавлять в медь, чтобы колокол «звучал». И вопрос: «А каковы пропорции разных металлов, идущих на изготовление колоколов?» – конечно же, поставил меня в тупик. Но я вспомнил, что буквально перед поездкой в Минусинск получил из Москвы выпуск сборника о колоколах академического издательства «Наука», и там было исследование, как раз касающееся состава металлических сплавов, идущих на изготовление колоколов. Вспомнив об этом, пообещал тотчас по приезде домой переправить нужные материалы.
Так всё и вышло…
Мы расстались с отцом Михаилом, взаимно искренне надеясь на новые встречи и новые общие дела. Благо, долгое путешествие по горным дорогам позволило обсудить многое, что волновало и его, и меня...
Спустя примерно полгода, смотря по телевизору новостную программу, увидел в одном из сюжетов передачи отца Михаила – он оживленно руководил подъемом колоколов на колокольню Спасского собора. Неземная радость отражалась на лице священника, который вложил частицу своей души, своей жизни и веры в возобновление колокольного звона в старинном сибирском городе. Не только храм, но и город обрел свой выразительный голос!
Сегодня, когда Господь уже призвал к Себе этого замечательного человека, пусть минусинские колокола и колокольный звон будут поводом для людей вспомнить о многолетнем настоятеле минусинского Спасского собора митрофорном протоиерее Михаиле Пристая. Вечная ему память!
Владимир АЛЕКСЕЕВ,
кандидат филологических наук,
доцент кафедры древних литератур
и литературного источниковедения ГИ НГУ,
заслуженный работник культуры РФ,
специалист в области истории культуры и книжного дела
Публикация журнала «Живоносный Источник»
(Новосибирская митрополия)